Избранные произведения. III том

— Не надо извиняться. Это самое приятное приключение в моей жизни за многие годы.

— Но вы же любите свою жену? — спросила она без обиняков.

Он заморгал:

— Мне так казалось. Теперь, говоря по правде, мне не все так уж ясно.

Нэнси чувствовала то же самое: ей тоже не все было ясно. После десяти лет вдовства ей вдруг до боли захотелось обнять мужчину, которого она совсем не знает.

«Но я же все-таки знаю его, — тут же подумала она, — я знаю его довольно хорошо. Я проделала с ним вместе дальнее путешествие, у нас были общие трудности. Я знаю, что он горд, резок, иногда высокомерен, но он человек верный, сильный, пылкий. Он мне нравится, несмотря на его недостатки. Я его уважаю. Он ужасно привлекательный, даже в коричневой в полоску пижаме. Он взял меня за руку, когда я умирала от страха. Как хорошо иметь рядом человека, который всегда держал бы меня за руку, когда мне страшно».

Как будто прочитав ее мысли, Мервин снова взял ее за руку. На этот раз он повернул ее ладонь и поцеловал. Она зарделась. Он привлек ее к себе и поцеловал, на этот раз в губы.

— Не делайте этого!.. — выдавила она, задыхаясь. — Если мы начнем снова, то вряд ли сможем остановиться.

— Вот я и боюсь, что, не начав сейчас, мы никогда больше этого не сделаем, — прошептал он. В его глухом голосе слышалось жгучее желание.

Она чувствовала, что в нем прячется сильная страсть, которую он постоянно держит в узде, и это ее воспламеняло. Сколько у Нэнси было свиданий со слабыми, любезными мужчинами, которые хотели от нее утешения и покоя, но легко шли на попятную, когда она не уступала их требованиям. Мервин настойчив, очень даже настойчив. Он хотел ее, хотел сейчас. И ей хотелось ему уступить.

Нэнси почувствовала, как его рука легла ей на бедро под рубашкой, как его пальцы принялись поглаживать мягкую кожу с внутренней стороны бедра. Она зажмурилась и почти инстинктивно чуточку раздвинула ноги. Этого приглашения он и ждал. Тут же его рука коснулась заветного треугольника, и она застонала. Никто этого не делал с ней после смерти Шона. Мысль о нем сразу же переполнила ее печалью. «О, Шон, как мне тебя не хватает, — подумала она, — я никогда не признавалась в этом даже себе». Печаль была непереносима, как в тот день, на его похоронах. Слезы хлынули из закрытых глаз и потекли по щекам. Мервин осушал их поцелуями.

— Что с тобой? — прошептал он.

Нэнси открыла глаза. Сквозь влажную пелену она увидела его лицо, красивое и взволнованное, подол своей ночной рубашки, задравшийся до пояса, его ищущую руку. Она взяла ее за запястье и отодвинула нежно, но решительно.

— Пожалуйста, не сердись на меня, — тихо сказала Нэнси.

— Я не буду сердиться. Но объясни…

— Никто не касался меня так после смерти Шона, и я подумала о нем.

— Твой муж? — Она кивнула. — Это было давно?

— Десять лет назад.

— Это долгий срок.

— Я верна в супружестве. — Она улыбнулась сквозь слезы. — Как и ты.

Он вздохнул:

— Ты права. Я был женат дважды и сегодня в первый раз стою на пороге измены. Я подумал о Диане и том типе.

— То есть мы оба идиоты?

— Скорее всего. Надо перестать думать о прошлом, пользоваться моментом, жить сегодняшним днем.

— Может быть, ты прав, — сказала она и поцеловала его.

Самолет снова взбрыкнул, точно наткнувшись на препятствие. Они ударились друг о друга головами, замигал свет. Самолет сильно швыряло из стороны в сторону. Нэнси больше не думала о поцелуях, она инстинктивно прильнула к Мервину.

Когда качка несколько унялась, Нэнси увидела, что у него кровоточит губа.

— Ты меня укусила, — объяснил он, грустно улыбнувшись.

— Прости.

— Я рад. Надеюсь, будет шрам. На память.

Она обняла его, почувствовав прилив благодарности.

Они лежали на полу, пока бушевал шторм. Когда он снова чуть поутих, Мервин сказал:

— Давай переберемся в койку, там будет удобнее, чем на ковре.

Нэнси кивнула. Поднявшись на колени и упираясь руками в пол, она подползла к койке и забралась в нее. Мервин, последовав за ней, лег рядом. Он обхватил ее рукой, и она уткнулась лицом в его пижаму.

Всякий раз, когда качка усиливалась, Нэнси теснее прижималась к нему, держась за него, как матрос, привязавший себя канатом к мачте. Когда качка ослабевала, она расслаблялась, и он гладил ее тихо, утешающе.

Потом Нэнси заснула.

Ее разбудил стук в дверь и тут же раздавшийся голос:

— Это стюард!

Она открыла глаза и увидела, что лежит в объятиях Мервина.

— Господи Иисусе! — воскликнула Нэнси, испугавшись. Она села и в панике огляделась.

Мервин мягко коснулся ее плеча и громко, повелительно крикнул:

— Подождите минутку, стюард!

Ему ответил слегка испуганный голос:

— Ради Бога, сэр, не торопитесь.

Мервин скатился с койки, встал и накинул на Нэнси одеяло. Она благодарно улыбнулась и повернулась, притворяясь спящей, чтобы не видеть стюарда.

Нэнси услышала, как Мервин открыл дверь и вошел стюард.

— Доброе утро! — сказал он приветливо. Запах свежего кофе ударил Нэнси в ноздри. — Сейчас девять тридцать в Англии, четыре тридцать ночи в Нью-Йорке и шесть часов в Ньюфаундленде.