Избранные произведения в одном томе

— Что вы делаете! — вскрикнула Гертруда. — Неужели вы хотите ее убить?

Люсьен вытаращился на нее и расхохотался. Он не был жесток, разве что жестокостью школьника и англичанина, жестокостью бездумной привычки. Но забота Гертруды о братьях меньших была ему решительно непонятна. Он вернулся на исходную позицию.

— Мистер Флери! — выдохнула Гертруда и дернулась вперед, крепко схватив его за руку. В ответ он снова рассмеялся. Им уже овладел спортивный азарт, кроме того, Люсьен отнюдь не собирался угождать девичьим капризам. Он мягко высвободил руку и отстранился, по-прежнему сжимая ружье. Гертруда беспомощно раскачивалась на месте, как тростник, и слабым голосом звала его сестру и своих:

— Маргарет… Сесиль… ради всего святого, остановите это.

— Что остановить? — недоуменно спросила Сесиль.

— Твой брат… Птичка… — только и смогла выдавить из себя Гертруда, не в силах оторвать скованного ужасом взгляда от происходящего.

Резкая судорога скорее боли, чем ярости, на мгновение изменила черты Хоу, и, надвинув шляпу на глаза, он быстро подошел к Люсьену и что-то сказал ему. Слов не было слышно, но, глядя на то, как две тонкие темные фигуры стояли друг перед другом на фоне неба, девушки, казалось, наблюдали столкновение двух воль и чувствовали, как унаследованные от многих поколений средневековых графов бешеные аристократические инстинкты бойца и охотника отступили перед расторопностью и добытыми нелегким опытом навыками представителя образованного среднего класса. Было видно, как Хоу говорил что-то непривычно медленно и сурово, а Люсьен отвечал злобным и высокомерным смехом. Затем Хоу поклонился, Люсьен закинул ружье за плечо, и они вернулись к остальным. Гертруда стояла, потрясенная, залившись краской до корней волос, лишь сверкали белоснежные зубы и изумрудные глаза. Предмет ее поклонения только что вознесся на самый высокий из возможных пьедесталов.

Когда сразу же после этого эпизода компания отправилась в обратный путь, беседа Хоу с Гертрудой и прочими оживилась, сделавшись разнообразнее и фантастичнее, чем когда-либо прежде. Он сыпал феерическими замечаниями с поистине зверской энергией. Мы можем привести здесь лишь незначительные обрывки, которые сохранила память Гертруды. Так или иначе компания была поглощена спором о животных, и Маргарет (она увлекалась также и естественными науками) обратила внимание собеседников на деятельно копошащийся муравейник:

— Боже мой! Они, должно быть, убежденные мальтузианцы! — огорченно воскликнул Хоу. — «Пойди к муравью», как заметил на старости лет его величество царь Соломон[589], что, я полагаю, является арамейским эквивалентом выражения «разрази тебя гром». Деликатные израильтяне в таких случаях предпочитали послать в Иерихон.

— «Пойди к муравьям», следовало бы сказать, — заметила Маргарет. — Едва ли можно найти где-нибудь одинокого муравья.

— Так и было бы сказано, можете быть уверены, если бы к моим советам прислушивались. Но, откровенно говоря, я не создавал Книгу Притчей, и слухи, приписывающие мне авторство, совершенно беспочвенны. Правильнее было бы сказать, что я несколько переработал ее и улучшил.

— Теперь-то все правильно, не так ли? — сказала Гертруда, глядя на него то ли шутливо, то ли серьезно.

— О да, — весело ответил он после некоторой запинки. — У меня, собственно говоря, осталось только одно пожелание. Но я о нем умолчу, покуда не явились в полях кони бледны, а в застекленных окнах — молодая луна. А сейчас, мисс Грэй, — сказал он, вдруг, к всеобщему удивлению, остановившись у изгороди в том месте, откуда вел кратчайший путь к станции, — выражаясь витиевато, до свидания.

— Куда же вы? — воскликнула Маргарет, в упор глядя на него. — Почему вы здесь остановились?

— Потому что я намереваюсь перебраться на ту сторону, как сказал один ластоногий шутник любознательному путешественнику. Что же до того, куда именно я направляюсь, я сам это не вполне представляю. Быть может, к тому самому Великому Пределу, впрочем, это не важно. Иными словами, я отправляюсь в Лондон.

— В Лондон… вы? — в один голос воскликнули Маргарет и Сесиль. Гертруда, стоявшая позади них, смертельно побледнела, ее прелестные черты под буйными рыжими прядями казались вырезанными из слоновой кости. Хоу протянул ей руку. Взгляд ее необыкновенных зеленых глаз уцепился за что-то и стал вдруг решительным.

— Мистер Хоу, — проговорила она, не дыша и очень-очень тихо, — что вы сказали мистеру Флери?

— Он сам вам об этом расскажет, — ответил Хоу, вздрогнув, как будто она попала в самую точку.

Люсьен был не особенно скрытен, и вскоре она выяснила, что Хоу, зная, что слово на него не подействует, пригрозил ударить его. Они рассорились, и Хоу отправился собирать чемодан.

После Гертруда страстно лелеяла воспоминания о том, как ее герой бестрепетно пошел ради нее на великую жертву, но в тот момент она вряд ли это осознавала. Весь мир в мгновение померк для нее.

— Прощайте, мисс Грэй, — сказал Хоу Маргарет. — Прощай, Сесиль, мои каникулы окончены.