Избранные сочинения в шести томах. Том 3-й

назад, когда война и кровопролитие были моим занятием п дарованием. Его перебило громкое гиканье бесшабашного Поля, а секундой позже бортник показался и сам у другого края зарослей, ведя на поводу индейского боевого коня. — Ну и скотинка! Только краснокожему и скакать на ней,— закричал он, заставив коня пройтись различными аллюрами.— Во всем Кентукки ни один бригадир не по¬ хвалится таким гладким и статным жеребцом! Седельце- то испанское, как у какого-нибудь мексиканского вель¬ можи! А на гриву поглядите да на хвост — сплошь пере¬ виты и переплетены серебряными бусами; Эллен и та не убрала бы лучше свои блестящие волосы, собираясь на танцы или к соседям на вылущивание кукурузы! Ну скажи, старый траппер, разве пристало такому красавцу коню есть из яслей дикаря? — Не дело говоришь! Волки славятся своими ло¬ шадьми, и в прериях ты часто встретишь воина па таком коне, какого не увидишь под конгрессменом в поселениях. А впрочем, жеребец и впрямь куда как хорош и принадле¬ жит, наверное, важному вождю! Ты прав, в этом седле сидел в свое время большой испанский офицер, и он по¬ терял его вместе с жизнью в одном из боев с пауни — они ведь постоянно воюют с южными провинциями. Конечно, конечно, этот юноша сын какого-нибудь великого вождя; может быть, того славного воина, прозванного Твердым Сердцем! Пауни не выказал ни тени нетерпения или досады, когда их так грубо перебили; но, когда он нашел, что о его копе поговорили достаточно, он преспокойно, как человек, привыкший, чтобы его желаниям подчинялись, взял у Поля поводья и, закинув их через шею коня, вскочил в седло с легкостью опытного берейтора. Его посадка была на диво тверда и красива. Пышно разукрашенное громозд¬ кое седло, казалось, служило не так для удобства, как для парада. В самом деле, оно больше мешало, нежели помогало ногам, не искавшим опоры в стременах — при¬ способлении, годном лишь для женщин! Конь, такой же, как наездник, дикий и необученный, сразу взвился на дыбы. Но если в их движениях и мало чувствовалось ис¬ кусства, зато была в них свобода и прирожденная грация. Своими превосходными качествами жеребец, возможно, был обязан примеси арабской крови, пронесенной через 206

всю его длинную родословную, где были и мексиканский иноходец, и берберийский скакун, и боевой сарацинский конь. Добыв его в провинциях Центральной Америки, всадник овладел изяществом посадки и уменьем смело управлять конем,— два свойства, которые в своем соче¬ тании создают самого бесстрашного и, может быть, самого искусного наездника на свете. Оказавшись так нежданно в седле, индеец, однако же, не поспешил ускакать. Почувствовав себя в безонаспости, он спокойно гарцевал на своем коне, вглядываясь в новых своих знакомцев куда более непринужденно, чем до сих пор. Но всякий раз, как пауни подъезжал к краю заросли и старый траппер ждал уже, что сейчас он умчится прочь, он тут же поворачивал коня и скакал обратно то с быстро¬ той убегающего оленя, то медлительно, со спокойным до¬ стоинством в чертах лица и в осанке. Наконец, желая уве¬ риться в некоторых своих догадках, чтобы сообразно с ними действовать дальше, траппер решил продолжить пре¬ рванный разговор. Поэтому он сделал рукою жест, вы¬ ражавший одновременно и миролюбие, и приглашение во¬ зобновить беседу. Зоркий глаз индейца уловил это движе¬ ние; но далеко не сразу, лишь мысленно взвесив, так ли это будет безопасно, всадник отважился снова подъехать к отряду, который значительно превосходил его силой, а значит, в любую минуту мог посягнуть на его жизнь или свободу. Когда он все же подъехал достаточно близко, чтобы вновь повести беседу, весь его вид говорил о гордо¬ сти и недоверии. — До деревни Волков далеко,— сказал он, указывая совсем не в ту сторону, где, как известно было трапперу, жили пауни,— и дорога к ней извилиста. Что хочет ска¬ зать Большой Нож? — Да, куда как извилиста,— по-английски проворчал старик,— если ехать тем путем, как ты показываешь, но далеко не так извилиста, как замыслы индейца... Скажи, брат мой, вожди племени пауни любят видеть чужие лица в своих жилищах? Молодой воин грациозно склонил голову над лукой седла. — Когда мой народ забывал дать пищу пришельцу? — Если я приведу моих дочерей в селение Волков, возьмут ли их ваши женщины за руки? И станут ли ваши воины курить трубку с моими молодыми друзьями?. 207