Избранные статьи

Но еще существеннее то, что Иванова повышает в ранге так называемые шуточные стихотворения Блока и переводит их в разряд просто стихотворений, вообще стихотворений. А от ранга, присвоенного тексту, читательское сознание зависит очень сильно. Одно дело знать, что после «Двенадцати» Блок писал что-то шуточное, альбомное, и совершенно другое – видеть эти альбомные стихи напечатанными в одном разделе со «Скифами» (именно так они и напечатаны в пятом томе академического собрания сочинений, в подготовке которого участвовала Евгения Иванова).

И важнейшее из этих стихотворений – конечно, «Продолжение „Стихов о предметах первой необходимости“», написанное 10 декабря 1919 года. История его создания рассказана Корнеем Чуковским: «Как-то зимою мы шли с ним (Блоком) по рельсам трамвая и говорили, помню, о „Двенадцати“. Я сказал ему, что теперь, когда Катька ушла из публичного дома и сделалась „барышней“, поступила на казенную службу, его „Двенадцать“ уже устарели, так как ныне „Прекрасная Дама“, Россия, воплощается уже не в образе пьяной и падшей девки, но в образе комиссариатской девицы. „Россию, как пьяную и падшую, вы еще могли полюбить, но эту?..“ Он ничего не ответил, и мы заговорили о другом. Но через несколько дней он принес мне листочек, где в виде пародии на стихотворение Брюсова была изображена эта новая Прекрасная Дама – последняя из воспетых им женщин».

Стихотворение вот какое:

Скользили мы путем трамвайным:
Я керосин со службы нес,
Ее – с усердием чрезвычайным
Сопровождал, как тигр, матрос.

Стан плотный девы краснорожей
Облек каракульный жакет,
Матросом снятый вместе с кожей
С прохожей дамы в час побед.

Вплоть до колен текли ботинки,
Являли икры вид полен,
Взгляд обольстительной кретинки
Светился, как ацетилен.

Когда мы очутились рядом,
Какой-то дерзкий господин
Обжег ее столь жарким взглядом,
Что чуть не сжег мой керосин.

И я, предчувствием взволнован,
Прочел в глазах ее ответ,
Что он – давно деклассирован,
И что ему – пощады нет.

И мы прошли по рвам и льдинам,
Она – туда, а я – сюда…
Я знал, что с этим господином
Не встречусь больше никогда.

Здесь легко узнать основные мотивы любовной лирики Блока – игра обжигающих взглядов, гибельная встреча с роковой женщиной. Правда, теперь сам автор не участник, а свидетель – он может стать только случайной, побочной жертвой, если сгорит его драгоценный керосин. Но важнее другое. Это стихотворение уже тогда воспринималось если не как «Анти-Двенадцать», то как шаг к их написанию. Ирина Одоевцева писала в «На берегах Невы»:

Вот и сейчас Гумилев читает мне то, что Блок сочинил сегодня:

– Скользили мы путем трамвайным…

И дальше, «о встрече с девой с ногами, как поленья, и глазами, сияющими, как ацетилен», одетою в каракулевый сак, который

…В дни победы

Матрос, краса и гордость флота,

С буржуйки вместе с кожей снял.

– Как ловко! Как находчиво! – восхищается Гумилев. – С буржуйки вместе с кожей снял – а?

Он явно ждет, чтобы и я разделила его восторг.

Но я не хочу, я не могу притворяться. В особенности – когда это касается Блока.

Я молчу, и он продолжает.

– Блоку бы следовало написать теперь «Анти-Двенадцать». Ведь он, слава Богу, созрел для этого. А так, многие все еще не могут простить ему его «Двенадцать». И я их понимаю. Конечно – гениально. Спору нет. Но тем хуже, что гениально.

Соблазн малым сим. Дьявольский соблазн. Пора бы ему реабилитироваться, смыть со своей совести это пусть гениальное, но кровавое пятно.