Избранные труды

Заметим, что не учитывает этого противоречия, как, впрочем, и других реалий современного уголовного судопроизводства, ст. 2 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик. Игнорируют его и оба существующих на сегодняшний день проекта основ уголовно-процессуального законодательства, подготовленные в ИГПАНе СССР[285] и Всесоюзном научно-исследовательском институте укрепления законности и правопорядка[286]. Дело в том, что всякое расширение предмета доказывания влечет за собой увеличение объема процессуального принуждения. Только привычкой можно объяснить, что нас перестало раздражать очевидное смысловое противостояние рядом расположенных терминов: «полное» и «быстрое» раскрытие преступлений. Попытка полного раскрытия преступлений на практике приводит к многолетнему предварительному следствию, к длительному содержанию под стражей обвиняемого до суда. Очень показательно в этом плане, что авторы проекта Основ, подготовленного во Всесоюзном научно-исследовательском институте укрепления законности и правопорядка, предлагают увеличить максимальный срок содержания под стражей до двадцати четырех месяцев, исчисляя его со дня заключения обвиняемого под стражу[287].

Работа заполняет все отпущенное на нее время, – гласит закон Паркинсона[288]. Он наглядно проявляется в уголовном судопроизводстве. Подавляющее большинство уголовных дел, вне зависимости от того, проведено ли по пятьсот или по пять процессуальных действий, охватывает весь отпущенный период – срок предварительного следствия.

Мне представляется, что разрешение рассматриваемого противоречия уголовного судопроизводства (в исследуемом проявлении) заключается в установлении объема доказывания в пределах, обеспечивающих справедливую и целесообразную меру ответственности обвиняемого. «Полное» познание – это для науки. В практической деятельности объем познания должен быть ограничен пределами, необходимыми и достаточными для решения практической задачи.

Следующее проявление данного противоречия связано с правом на риск. Эвристическая в значительной части деятельность по раскрытию и расследованию преступлений невозможна, если не предоставить ищущему права рисковать, принимая решения в условиях недостаточной информационной определенности. «Необходимо четко представить разницу, – правильно заметил Д. И. Бедняков, – между ошибками следователя и рискованными решениями, которые не приводят к положительному результату»[289]. Речь, конечно, идет о решениях промежуточных, о действиях, обеспечивающих доказывание в уголовном судопроизводстве.

Не имея права на риск, следователь не в состоянии эффективно вести предварительное расследование. Но вторая сторона противоречия – это риск чужой комфортностью, чужими законными интересами, подчас и чужой судьбой. К выходу из этого противоречия я вернусь в конце статьи. Сейчас же продолжим о конкретике.

Гонения на задержание в порядке ст. 122 УПК РСФСР и избрание в качестве меры пресечения заключения под стражу, приобретшие катастрофический характер с момента издания приказа Генерального прокурора СССР от 7 января 1986 г. № 2 «Об усилении прокурорского надзора за неукоснительным соблюдением законности при привлечении граждан к уголовной ответственности», привели к снижению количества задержаний. Однако в конце 1988 и в 1989 гг. количество задержаний вновь стало увеличиваться. Маятник, достигнув максимального отклонения, качнулся в другую сторону. Есть обоснованные опасения, что – по закону движения этого извечного механического устройства, отчетливо проявляющемуся в развитии советского уголовного процесса, – маятник пройдет оптимум и породит вновь недопустимо легкое отношение к задержанию.

Так что, будем ожидать следующего колебания маятника? Вернемся, однако, к вопросу о праве на риск. Для того чтобы институт задержания выполнял свою органично присущую ему эвристическую (реагирования на явный след виновности) и пресекающую злочинство функцию, совершенно нелогичным и вследствие этого недопустимым является оценка обоснованности задержания в зависимости от данных, которые стали известны потом (подтвердилось подозрение или нет). Ведь на момент принятия решения о задержании такие данные не были известны лицу, чьи действия подвергаются оценке. В уголовном процессе нужно решительно кончать с диктатом проверяющего (вне зависимости от того, кто это: следователь-методист, суд или сторона), которому при оценке ситуации известны последующие события и на которого не давит необходимость немедленно принять соответствующее решение.