Избранные труды

Между тем, не только весь преподавательский корпус, но даже и одного отдельно взятого преподавателя перестроить очень трудно. Помимо имеющейся у преподавателя массы инерции, противящейся изменению направления движения (она у него примерно такая же, как у прокурора района или члена областного суда), у него есть, по крайней мере, один сугубо специфический антифактор. Профессия преподавателя – учить других. Он так с этим сжился, что даже придя домой, продолжает учить жену, несмотря на все связанные с этим неприятности. Один мой коллега вполне серьезно утверждал, что жена развелась с ним из-за того только, что придя из школы, он продолжал проводить (с ней!) индивидуальные занятия. Словом, у юриста, достаточно долго проработавшего преподавателем, образуется психологический барьер против того, чтобы его кто-то поучал. Это профессиональная деформация, ничего не поделаешь.

Есть ли способ коррекции? Думается, есть. Он в исследовательской работе. Если преподаватель занимается научными исследованиями, то преподавательский антифактор разъедается антифактором, свойственным настоящему исследователю, – сомнениями. Лекарство – и в тесной связи преподавателя с практикой, особенно, если он умеет не только смотреть, но и видеть, не только слушать, но и слышать, и еще – если он умеет говорить практике «нет!». Однако это длинные пути, а нужны быстрые меры, ибо иначе брак будет все идти и идти и, что еще хуже, во все руководящие щели забьются (поди, выкури их потом оттуда!) преподаватели – флюгера, которые уже отрапортовали о том, что они перестроились, и в худших (лучших?) традициях застойных лет проводят занятия по конспектам 10-летней давности. Правда, заменены порядковые номера съездов, активно использована новая терминология: «плюрализм», «гласность», «демократия» и т. д., и т. п. Но что толку-то, если разрыв между словом и делом, между словом и мыслью прежний?

Преподавательскому корпусу, готовящему правоведов для работы в перестроенной (перестраивающейся) правоохранительной системе, нужно немедленное вливание новой крови. Где ее взять? Лучше всего из будущего, когда уже станет ясно, что из того, что мы зачинаем сегодня, правильно, а что нет. Но как это сделать без Стругацких? Поэтому новая кровь пусть будет хотя бы молодой. На преподавательскую работу сегодня нужно процентов 30 следователей, прокуроров, оперуполномоченных – мыслящих ребят и девчат, проработавших последние 2–3 года (больше не надо), чтоб они вместе с обучаемыми обсуждали реалии ситуации. Не все из вновь пришедших окажутся пригодными для преподавательской работы. Не беда. Надо выигрывать время.

Когда все войдет в свое русло, вновь понадобятся преподаватели, которые искусно излагают студентам написанное в учебниках другими.

В юридические вузы сегодня принимают слишком много. Следующая проблема – это проблема отбора для обучения правоведению, проблема приема. Из года в год контингент принимаемых ухудшается, а линия – на увеличение приема, на открытие новых учебных заведений. Вот и в сентябре 1989 года принято решение об открытии в системе МВД СССР еще одной следственной школы.

Триада «табу». Следующая проблема, третья по нашему счету, – это проблема набора дисциплин для обучения и количества выделяемых для них часов. Три аспекта этой проблемы:

1) обществоведческие (в узком смысле этого слова, без правовых) учебные дисциплины в вузах МВД СССР и других юридических вузах страны занимает 25 % учебного времени. Можно было бы только приветствовать существование переходящего в табу пиетета, глубокого уважения к этим дисциплинам, если бы не проверка на оселке перестройки. Оказалось, что среди тех, кто много-много часов слушал обществоведение, немало таких, кто в марксизме путается. Колоссальное количество часов, выделявшихся и выделяемых на обществоведение в учебных заведениях, существование всепроникающей системы университетов марксизма-ленинизма не спасли нас от марксистов-перевертышей. Обществоведческие учебные дисциплины показали, что они оторваны от реальной жизни. Небольшой пример: сегодня, когда нуждается в коренной перестройке курс истории партии, когда политэкономы стоят в растерянности перед проблемами собственности и т. д., и т. п., оценки на государственных экзаменах по обществоведческим дисциплинам в Горьковской высшей школе МВД СССР, например, выше, чем по всем остальным дисциплинам. О чем это говорит?

Не анекдот ли? Преподаватели многого не знают, учебники безнадежно устарели, многие слушатели растеряны, а в экзаменационных ведомостях и матрикулах (зачетных книжках) – хорошие и отличные оценки.

Собственно обществоведческие курсы, по крайней мере сегодня, надо, видимо, основательно сократить, хотя бы для того, чтобы у того или иного преподавателя не появлялось соблазна насыщать многочасовые курсы старым материалом. И еще: очень бы хотелось послушать, что сегодня говорят своим студентам преподаватели обществоведения юридического факультета Тартуского, например, университета;