Избранные труды

Последнее – побуждение к активности – не так уж и плохо. Российский обыватель, в отличие, скажем, от английского или американского, не очень склонен искать правды в суде: воевать за свой интерес с реальным обидчиком, доказывая, что именно его (истца) позиция соответствует правилу (норме права). Большая часть российских обывателей предпочтет пожаловаться (и в отсутствие реального оппонента!) начальству, богу, сегодняшним заменителям партбюро. Причем аргументом вовсе не обязательно будет соответствие интереса правилу (праву). Очень может быть, что у начальства (бога) вымаливается исключение.

Всемирное разделение труда сыграло с человечеством дурную шутку. С одной стороны, оно способствовало качественному скачку в развитии производительных сил во всех или в большинстве отраслей человеческой деятельности. Однако с другой – достаточно далеко зашедшее разделение труда затуманило реальные взаимосвязи между целым и его частями, конечными и промежуточными целями. Стало возможным телегу ставить впереди лошади, промежуточными целями подменять конечные, абсолютизировать средства.

Среди других разделений – разделение труда между так называемыми теоретиками и практиками. Что касается юриспруденции, то здесь у одной реки появляется и вовсе три берега. К науке и практике прибавляется еще и образование (система обучения), имеющее собственные, отличные и от науки и от практики детерминанты. В образах (как это у одной реки три берега?) я не очень могу себе представить, но факт остается фактом. Не случайно вместе с XVII в. исчезли энциклопедисты: сообщение между тремя берегами затруднительно.

Деление единой системы знаний и умений на приусадебные участки не остановилось и сегодня. Наука разбилась на отрасли и подотрасли, образование – на учебные дисциплины и спецкурсы. Кажется, это у Черри: мы тщательно обрабатываем свои огороды в науке, лишь изредка доставляя себе удовольствие поболтать с соседом через забор.

Что же касается практики юриспруденции, то тут, по-моему, положение еще хуже. Начать с того, что она раскололась на две очень мало стыкующиеся между собой части: практику законодательствования и практику правоприменения.

В Древней Руси законодательствовали, держа в уме конкретные факты из своей практики, те же, кто право реально применял. Потому древнее право, как, заметьте, и английское, казуистично.

Нынче же, в условиях всеобщего разделения труда, законодатели редко реально представляют себе ту деятельность, которую они регулируют, и могут не беспокоиться, что им придется действовать по принятым ими законам, в области уголовных отраслей права – и материального, и процессуального, и уголовно-исполнительного, и исправительно-трудового, – во всяком случае. Получается так, как будто регулировщиков телевизоров направили регулировать уличное движение. Отсюда и тяготение к общим словам в законе, к формулированию принципов (см. выше) в частности.

5. Если государство оказывается не в состоянии защитить своего законопослушного гражданина, то оно обязано, по крайней мере, создать ему преимущества при столкновении в жизни с гражданским миром. Эти преимущества создаются принятием законов. Такие законы, направленные на пресечение преступного посягательства, сегодня особенно нужны: не воздаяние за причиненное зло, а причинение зла законопослушнику (самые жесткие меры по пресечению или предотвращению преступления) с целью защиты законопослушного гражданина.

6. Заключить эти заметки, может быть, несколько эмоциональные, хотелось бы следующим.

Уголовно-процессуальный закон, кроме гениальности законописцев, детерминируется еще рядом факторов. Среди них: социальные условия, в том числе состояние преступности, прогноз ее развития; установки профессионального и общего правосознания; подготовленность персонала; традиции организации правоохранительной системы; идеология уголовно-процессуального права (континентальная, общего права, ал-Фикс[417], социалистическая[418] или др.); религиозные: христианство, ислам, буддизм, иудаизм – или атеистические истоки; наконец, технологичность законодательного процесса.

Очевидно, что даже абстрактно-идеальный закон, не соответствующий по указанным направлениям условиям того государства, где он будет принят, действовать не будет.

По моему глубокому убеждению, чрезмерная либерализация правовой формы с неизбежностью приведет к возникновению особых производств и особистских органов, вплоть до чрезвычайных судебных образований. В виде исключения, конечно. А там и до возрождения органов внесудебной репрессии – троек, двоек – недалеко.