Избранные труды (сборник)

Динамика преступности в 1922–1926 гг. характеризуется общим снижением числа преступлений. Количество осужденных за этот период сократилось более чем втрое[1097]. Однако снижение преступности не было равномерным и плавным по всем категориям преступлений. Так, в имущественных преступлениях, ¾ которых составляли кражи, вследствие стабилизации экономического положения страны происходит значительное, до 30 % сокращение. К 1926 г. удельный вес хозяйственных преступлений уменьшился в 6 раз, что, однако, в немалой степени объяснялось указанным ранее изменением законодательной конструкции состава самогоноварения, реальному сокращению которого способствовала свободная, начиная с 1925 г., продажа водки и вина повышенной крепости. Рост почти в 7 раз судимости за хулиганство объясняется во многом начавшейся в 1925–1926 гг. ударной кампанией по борьбе с хулиганством, развернувшейся по всей стране. Сказалось также весьма нечеткое понимание теорией и практикой состава хулиганства[1098].

Анализу хулиганства и его причин уделила специальное внимание XV партконференция (1926 г.)[1099].

В период борьбы за социалистическую индустриализацию и подготовку сплошной коллективизации (1926–1929 гг.) государство диктатуры пролетариата переходит в экономической сфере к созданию условий построения социалистического базиса, в политической – к подготовке полной ликвидации последнего эксплуататорского класса – кулачества.

Столь серьезные политико-экономические изменения в государстве не могли не повлиять и на преступность. Прежде всего преступность показала определенную тенденцию к снижению как в целом, так и по конкретным видам преступлений. В 1927–1929 гг. число возбужденных следствием дел сократилось на 15,5 %[1100]. Отдельные колебания в динамике преступности объяснялись не реальным ростом преступных проявлений, а рядом таких обстоятельств, как амнистия 1927 г., в результате которой были освобождены из заключения некоторые не исправившиеся преступники, более интенсивная борьба с преступностью, улучшение работы следствия и дознания, повышение активности общественности в борьбе с преступлениями, возросшая частота обращений населения в суды по мелким преступлениям (дела частного обвинения стали достигать ⅔ всех дел о преступлениях против личности).

За 1928 г. в народные суды Российской Федерации поступило 1 623 432 уголовных дела. По ним было осуждено 955 629 лиц. Таким образом, на 100 000 населения приходилось 1607 уголовных дел и 952 осужденных.

Структура преступности с точки зрения соотношения тяжких и менее тяжких преступлений в РСФСР представлялась в следующем виде: число осужденных за особо опасные преступления – 5,6 % (5101 человек), за опасные преступления – 24,3 % (223 355 человек), за мелкие преступления – 70,1 % (690 793 человека)[1101].

Удельный вес осужденных за контрреволюционные преступления был невелик. В 1928 г. за контрреволюционную преступность было осуждено 1027 человек, или 0,12 % к общей массе осужденных. Среди них первое место занимали контрреволюционная агитация и пропаганда – 62,1 %, второе и третье место – террористические акты – 17,6 % и вредительство – 8,9 %.

В связи с проведением политики ликвидации кулачества как класса частнокапиталистические элементы города и деревни стали переходить к крайним формам классового сопротивления – террористическим актам. В 1928 г. число осужденных за террористические акты из числа всех контрреволюционных преступлений составило 29,9 %, в 1929 – 52,4 %, в 1930 – 35 %, в 1931 г. – 22,5 %. По данным Верховного Суда РСФСР за 1928 г. в числе всех участников террористических актов выступали 95 % кулаков и 5 % середняков[1102].

Из других видов преступлений наибольшее распространение имели преступления против порядка управления, куда УК РСФСР 1926 г. отнес хулиганство и самогоноварение, затем преступления против личности, где основную массу (70 %) составляли оскорбление, клевета и побои[1103]. Третье место занимали имущественные преступления – 22 % к общей массе осужденных. Из них 58,98 % падало на простую кражу. Наиболее опасный контингент преступников после классовых врагов, подрывавших «тихой сапой» и открытым террором политические и экономические основы Советского государства, составляла деклассированная нетрудовая прослойка, из которой формировалась профессиональная и рецидивная преступность[1104].

Все еще немалый процент преступников приходился на безработных. Так, в числе воров более 12 % приходилось на безработных. За 1926 г. число безработных, осужденных в городах, составило 27 656 человек.[1105]