Избравший ад: повесть из евангельских времен

– А-а! – понимающе протянул старик. – Вот в чем дело…

– Говори же! Там жил торговец тканями Исаак с дочерью.

– Ты их родственник?

– Да!.. Говори! Умоляю!

– Мне жаль, юноша, у меня дурные вести. Я говорил Исааку, что он рискует, – не слушал. А надо было бы. Все-таки я живу в Иудее на пятьдесят лет больше, чем он.

– Да говори же!

– Ты, наверно, знаешь, римляне обещали льготные условия торговли тем, кто согласится сотрудничать. Исаак взялся поставлять ткани для римского гарнизона. Конечно, об этом узнали! Два дня назад в его дом ворвалась целая толпа зелотов. Проклятые фанатики! Они кричали об оскорблении Закона, о том, что Исаак предал Израиль… Идиоты!

– Так что же?..

– Они вытащили его из дома, чтобы забить камнями. Домашние, естественно, разбежались кто куда, кроме служанки и дочери…

– Мирра…

– Она сама выскочила. Дурочка! В чем-то их убеждала. Пыталась защитить отца!

– Господи!..

– Да, ты уже все понял! Конечно, эти разбойники не стали ее слушать. Их предводитель просто оттолкнул девчонку от себя, да так сильно, что она упала и головой ударилась о камень… Бедняжка! А ведь замуж собиралась скоро… Но что с тобой?

Иуда пошатнулся, вцепился в косяк, чтобы не упасть. Старик подхватил его.

– Тише, тише! Ужасно, конечно, но на все воля Всевышнего! Хорошо, она умерла сразу, не мучилась. А несчастного Исаака они убивали долго! Собаки! Потом они, естественно, разграбили дом и скрылись, как сквозь землю провалились. И ни одного римского патруля! Когда нужно, этих язычников никогда нет! Вот так, молодой человек… Ох, да ты сядь!

Иуда бессильно опустился на крыльцо.

– Сейчас я тебе воды принесу! Понимаю, пришел родню повидать, а тут такое.

Старик исчез в глубине дома, и скоро вернулся с чашей.

– Пей!

– Спасибо…

Иуда механически сделал несколько глотков.

– Как, легче стало?

– Да, благодарю…

– Не стоит. Встанешь?

Молодой человек с трудом поднялся.

– Я пойду… Прости, почтенный, что ворвался к тебе среди ночи.

– Ничего, я понимаю.

Иуда медленно спустился с крыльца и вдруг обернулся.

– Скажи, почтенный, ты не заметил, как выглядел предводитель этих… мерзавцев?

– Да как же не заметить! А зачем тебе?

– Надо!

Несколько секунд старик внимательно смотрел на него.

– Надо так надо, – усмехнулся он. – Ростом с тебя, худой такой, нескладный. Года на четыре постарше тебя будет. Черты лица мелкие, черноглазый. Все, пожалуй… Да, выговор у него нездешний. Он громко говорил, и я хорошо слышал. Галилейский у него выговор.

У Иуды вырвался стон. Он до боли стиснул руки.

– Спасибо, почтенный. Прощай.

– Прощай.

Иуда вернулся к дому Мирры, вошел в сад. Миртовые кусты тихо шелестели под слабым ветерком. Иуда подошел к гранатовому дереву. Как и в памятную ночь, лунные лучи дробились в густых ветвях на множество бликов. Иуда прислонился к грубой коре ствола, словно в бреду обхватил дерево руками, прильнул к нему, раздирая в кровь кожу на щеке.

– А-а-а! – страшно взвыл он, оседая на землю.

Когда он смог подняться, луна уже приближалась к краю неба. Пошатываясь, он снова вошел в дом, поднялся в ее комнату. Под ногами перекатывался кувшинчик из-под благовоний, валялось покореженное медное зеркальце, были разбросаны разные мелочи, которых всегда в избытке у девушки – заколки, гребень, браслет из слоновой кости… Иуда упал на колени, поднял браслет, повертел в руках и с яростью швырнул в стену. Изящная вещица разлетелась на куски. Он скорчился, уронил голову на руки, его плечи затряслись. Но это было не рыдание, а судорожный вой раненного зверя. Сам не замечая того, он до крови разодрал лицо ногтями. Глаза оставались сухими, только стоны рвались из груди, да сердце колотилось так, словно хотело вырваться наружу.

Очнулся он только тогда, когда последние лучи луны коснулись его лица. Тяжело поднявшись, он еще раз огляделся, медленно спустился, вышел из дома и побрел, не разбирая дороги, по мирно спящим улицам.

Киренеянин проснулся от стука в дверь, крадучись подобрался к входу.

– Кого принесло в такую рань?

– Открой, Симон.

Трактирщик изумленно отпрянул.

– Мерещится мне что ли? – пробормотал он.

– Симон, это я…

Киренеянин распахнул дверь.

– Боже правый! – отшатнулся он.

На пороге стоял Иуда, мертвенно бледный, с разодранным в кровь лицом, в его глазах застыл ужас.

– Махайра! Боже Правый! Что с тобой? Что случилось? Мы же распрощались вечером!

Иуда вошел и обессилено прислонился к стене.

– Спаси нас, Господи! Да что с тобой?

– Со мной? – едва слышно переспросил Иуда. – Я убит, Симон. Меня убили нынче ночью… – он медленно осел на пол.

* * *

Трактирщик осторожно приподнял занавеску. Светильник едва чадил, его густой дым делал тяжелый воздух каморки совершенно невыносимым. Киренеянин подошел к столу.

– Иуда!

Он не шевельнулся.

– Мальчик мой! – трактирщик тронул Иуду за плечо.

Он вздрогнул, медленно обернулся.

– Симон… Ты… Вот и хорошо. – Он огляделся. – Стемнело… И пусть… Неси еще!..

Иуда вяло махнул рукой на пустой кувшин с египетским напитком.

– Послушай, может, хватит?

– Еще!.. А лучше сразу бочку, чтобы утопиться в ней!