Избравший ад: повесть из евангельских времен

– Кто ты, человече? – сурово заговорил Креститель. – Зачем ты здесь? Ты не принес покаяния и не принял крещения.

– Я пришел не за этим. Искреннее покаяние не нуждается в обряде. Оно в душе и сжигает ее.

– Ты говоришь верно. Но тогда для чего ты пришел? Кто ты?

– Мое имя Иуда. Я пришел поговорить с тобой, Пустынник.

– Поговорить? Все, что я должен сказать людям, сказано. Остальное – Богу.

– Я слышал тебя. Гнева в моей жизни достаточно. Я пришел искать мудрости и понимания.

Пророк устремил на него прожигающий взгляд ярко-синих глаз.

– На твоем лице печать скорби и долгих горестных раздумий, – заговорил он после паузы, уже более мягко. – А глаза… какие они странные. Я и не знал, что бывают такие глаза, они таят целую бездну… Да, тебе есть, что сказать. Что ж … говори, я слушаю.

Пустынник опустился на землю. Иуда сел рядом.

– Я слушаю тебя, – повторил пророк.

– Мне нужен ответ, Иоанн.

– Какой ответ?

– Тридцать лет я топчу эту землю, меряю шагами дороги Израиля и окрестных земель, все эти годы я пытаюсь понять… Скажи, Креститель, зачем человек приходит в мир? На что дана ему жизнь?

– Ты хочешь знать то, что ведомо только Богу, Иуда.

– Хочу! И не раз спрашивал Всевышнего об этом, Он молчит.

– Значит такова Его воля.

– Это все, что ты можешь мне сказать?

– Все.

– Иоанн, это не любопытство! Я слишком много видел в жизни, душа моя измучена. Я совершил много ошибок! На мне столько грехов! Она изнемогает под этим бременем… Поверь, если бы я знал, ради чего все это, чего Господь хочет от меня, почему с самого детства нет мне покоя, я бы не роптал. Покорно склонился бы перед Его волей, как бы сурова она ни была, исполнил бы все, что назначено. Но я не знаю!..

– Люди иногда всю жизнь ищут свою судьбу, Иуда.

– Жизнь? Нет ее у меня, Креститель. То, что сейчас, жизнью нельзя назвать. Пустота, боль, одиночество, да еще раскаяние – это ли жизнь?! Не так давно я вышел за ворота Иерусалима и понял, больше мне незачем идти, некуда возвращаться. Незадолго до этого я был там, где вырос, недалеко от родного дома, и мне не захотелось пойти туда, увидеть родных, даже краешком глаза. Что же это, Иоанн? Что я за человек?

Пустынник молчал, не сводя с него внимательных глаз.

– Сколько раз мной овладевало искушение взять этот нож и вонзить его себе прямо в сердце. Я сделал бы это без колебаний, я не боюсь смерти. Но я не хочу! Это слишком похоже на малодушие и слабость – то, что я презираю всей душой. Только я не могу больше, Креститель! Силы мои на исходе!

– Странна твоя речь, Иуда, – заговорил, наконец, пророк. – Никто еще не спрашивал меня о таких вещах. Ко мне приходят за отпущением, ты же – за бременем… Мне жаль, но я не знаю ответов. Вижу, страданье твое искреннее. Хотел бы помочь – не могу.

– Но ты же… Тогда зачем ты здесь?

– Мне был знак, я услышал Его зов, с тех пор живу так и этим счастлив. А ты… Я вижу, ты сильный, твердый, как кремень. Может, потому Господь так медлит, что испытывает твою силу. Терпи. Могу сказать одно: такие, как ты, зря не рождаются, они призваны свершить нечто. Слушай, смотри, и ты получишь знак Божий.

– Ты так думаешь? – хрипло спросил Иуда.

– Уверен.

– Но когда же? Я так устал!

– Скоро! Я понимаю, очень трудно, но надо терпеть, Иуда.

– О, если б только ты оказался прав, Иоанн! И… пусть Господь не медлит.

– Аминь. Но время уже. Помолимся вместе, Иуда.

– Нет! Не молиться нам рядом, Иоанн. Твоя душа чиста, как хрусталь, моя же… Прощай. Спасибо тебе.

– Не уходи, Иуда. Мрак сходит на землю. Ночью пустыня опасна.

– Мне не страшны ее опасности.

– Понимаю. Но все-таки останься, прошу. Я хочу, чтобы ты рассказал мне, как живется сейчас на земле Израиля.

– Зачем?

– Я смиренный пустынник, отрекшийся от искушений мира. Но люди приходят ко мне за советом, ждут моего слова. Разве не должно мне знать, чем живет народ Божий?

– Да. К людским душам сложно подобрать ключи, чтобы извлечь на свет их сокровища.

– Ты хорошо сказал, Иуда. У тебя редкий дар смотреть и видеть.

– Если бы ты знал, Иоанн, сколько раз я проклинал его!

– Почему?

– В великом знании великая скорбь.

– Но оно же дает счастье.

– Счастье?! Никогда не поверю!

– А ты был когда-нибудь счастлив, Иуда?

– Был, – его голос звучал глухо, – но все это исчезло, как дым, разбилось вдребезги.

– Прости, я напомнил о том, что вспоминать не стоило.

– Ничего. Такого много в моей жизни… Но я мешаю тебе. Солнце садится.

Иоанн взглянул на небо.

– Да. Не уходи, я скоро.

Иоанн отошел. Иуда медленно опустился на колени, омыл лицо, поднял руки.

– Боже Правый! Ты, читающий в каждой душе, видишь мою, знаешь, вера моя глубока! Я грешник, Господи, и готов ответить за свои грехи, как бы суров ни был твой приговор. Я приму любую волю Твою. Но молю Тебя, скажи, чего Ты хочешь от меня! Дай мне знак, Господи! Сжалься надо мной! Я измучился! Силы мои иссякают, ибо трачу их без цели! Я все выдержу! Но я устал ждать! Разве я много прошу? Услышь меня, Боже!