Избушка на костях

Тим сделал шаг ко мне. Его теплая ладонь медленно и очень осторожно легла на мою щеку. В миг, когда пальцы задели мое лицо, я замерла. Казалось, время остановилось, стало тягучим и тающим на кончике языка все той же терпкостью гречишного меда. Обжигающая горло сладость, смешанная с нотками горечи, – вот что такое мои чувства к Тиму.

– Ты вроде и рядом, и где-то далеко, – тихо проговорил он. Мой взгляд прилип к его губам, как та самая муха, угодившая в сладкую ловушку. – Мыслями ты где-то бродишь.

Обрушившаяся на плечи усталость была подобна первой теплой грозе – такая же неожиданная, резкая. Она полностью завладела мною, заполонила все вокруг, вытеснила из души все прочие чувства. Я обхватила ладонь Тима своей и, потянув за собой, отклонилась, чтобы упереться спиной в дверной косяк. Позади меня белым пятном в темноте выделялись свежие, накрахмаленные простыни на узкой постели.

– Немудрено заплутать, – так же негромко откликнулась я. Каждое слово приходилось проталкивать, будто лодку по мели шестами. – Столько всего случилось в считаные дни…

Перед глазами замелькали картины того, что я уже оставила позади: капля крови, падающая на язычок свечи, алые узоры на стенах избы, тени, бегущие за мной по пятам, три братца с загадками, князья, просящие совета у Яги на троне… И особняком застыло воспоминание из подпола о матери, царствующей в избушке на краю леса задолго до моего рождения.

– Знаю, – спокойно ответил Тим, глядя мне в глаза. – Знаю.

По тону и долгому, внимательному взгляду было ясно: не лжет. Пусть я не успела рассказать ему обо всем, но ему того и не требовалось. Что-то он прочел в моих глазах, что-то угадал по скупо оброненным словам. Тим хорошо, слишком хорошо знал меня, чтобы обмануться расписными масками, годными для потехи чужаков. Своих же такими масками не проведешь.

– Матушка была ведьмой костяной, – призналась я. – Не хочу ничего таить, говорю как на духу. И я тоже… во мне это тоже есть.

– Колдовская сила?

– Она самая.

Тени за спиной Тима вновь оживились. Они приняли форму когтей и кинжалов и замельтешили, закружились в пугающем танце. Абсолютно беззвучно, бесшумно. Лишь пламя свечи чуть затрепетало, словно до него донеслись колебания этой свистопляски.

Я покрепче обхватила пальцами ладонь Тима и перевела взгляд с разошедшихся теней на него. Он чутко уловил мое замешательство.

– Что там? – спросил друг с легким напряжением, но при этом не шелохнулся и даже не подумал оглянуться. – Что ты видишь?

– Тени, – честно ответила я. – Они…

– Обижают тебя?

Я усмехнулась. Небо могло поменяться местами с землей, пол под ногами разверзнуться и обнажить горящую бездну, но Тим останется самим собой – отважным защитником, которого мне послала судьба.

– Нет.

– Тогда не думай о них.

Совет Тима, кажется, разозлил темноту позади него. Очертания теней проступили отчетливее и превратились в хищный оскал волка, набросившегося на добычу. Бестелесный зверь впился в плечо друга, но тот, поморщившись, будто от комариного укуса, сбросил с себя волка. Звериные зрачки удивленно расширились, поджатый хвост упал палкой и слился с мощными лапами.

– Тебя даже тени тронуть не могут, – пробормотала я, задумчиво наблюдая за волком, реющим вокруг ног Тима. – Вечно ты на всех страх наводишь…

Что-то в моих словах не понравилось Тиму. Он дернулся, как от оплеухи, и, если бы я не удержала его ладонь, отдернул бы ее от моего лица.

– На всех, кроме тебя, – вдруг проговорил Тим, и в голосе его почудились мне вопрошающие нотки. Взгляд сделался непривычно смятенным. – Тебя ведь я не пугаю?

Мне бы пошутить, что я знаю его с детства. С той поры, когда он был болезненно-тощим мальчишкой. Видела его и чумазым от сажи, и испачканным сметаной, которую он стащил ради меня с чужой кухни, но донес лишь половину… Помню синяки на его теле от камней, летящих в меня, но угодивших в него. Не забуду, как заплутали с ним в лесу и он спал со мной на голой земле, согревая своим телом. Разве могла я после этого его бояться? Его, человека, разделившего со мной свою жизнь и долю, словно те были ломтем хлеба?

Мне бы выпалить это как на духу, но вместо этого, зачарованная игрой света и тени на лице Тима, я потянулась к нему. Оказалась так близко, что услышала стук его сердца, звучащего набатным колоколом в ночной тишине полупустой избушки.

– Не больше, чем я тебя, – медленно, будто ступая на тонкий лед, ответила я. Мое дыхание коснулось его щеки. Зрачки Тима чуть расширились, кончик его языка растерянно дотронулся до уголка губ. – Я ведь ведьма костяная. Не боишься, что приворожу?

Я дразнила его, будто кота привязанным к веревочке бантиком. Несвойственная мне прежде смелость бурлила в крови, подзуживала, подталкивала к чему-то.

– Мне ли бояться ворожбы?

Облегчение, накатившее на меня штормовой волной, едва не сбило с ног. Коленки задрожали, и я чуть не упала. Удержала меня рука Тима, внезапно легшая на мою талию. Тепло его прикосновения закружило голову. Задыхаясь от неясных, пробирающих до мурашек чувств, я выпалила:

– Так ты останешься со мной? Не воротишься домой?

Тим покачал головой.