Избушка на костях

– Пойдем, – беззаботно сказала я и потянула Тима к крутому спуску с пригорка. Уже на самом краю зеленого травяного ковра, обрывающегося песком с лопухами, хитро спросила: – Не боишься?

Не смогла удержаться, подразнила, ну точно девица на выданье, испытывающая жениха. Тим рассмеялся – искренне, весело, задорно, будто не слышал шутки смешнее. Его белые зубы ослепительно сверкнули, изо рта вылетела травинка.

– Боюсь ли я? – переспросил он и вдруг оказался прямо за моей спиной. – Я?

Я вскинула бровь, пытаясь понять, что же его так повеселило, но Тим резко подхватил меня под коленки и спину, словно невесту, и с моих губ сорвался тихий потрясенный вздох. Обвив его шею руками, я сильно прижалась к разгоряченному крепкому телу. Меня окутал теплый, пряный аромат аира. Я втянула его поглубже и… под хохот Тима мы полетели с пригорка вниз, к берегу озера.

Под ногами друга в разные стороны разлетался рыжий крупный песок вперемешку с мелкими камнями и листьями лопухов. С каждым шагом удержать равновесие становилось все сложнее, и в какой-то миг я поняла: точно упадем.

Голову пьянило, кружило весельем. Склонив лицо к плечу Тима, уткнувшись в его рубаху, я широко улыбалась. Душу, точно парус корабля, наполнило ощущение свободы. Волосы и подол сарафана трепал ветер. Он ласково касался оголенной кожи, и от накрывшего, точно волна, восторга по спине побежали мурашки.

Тим и правда рухнул, но уже у берега. С размаху бухнулся на колени и чуть проехал на них по сухому песку, как по снегу. Меня он из объятий так и не выпустил. От резкой остановки лапоть с моей ноги сорвался и упал у самой кромки озера – у размытой черты, где вода сталкивалась с сушей.

Смех, раздирающий нас обоих, смолк. Беззаботный миг, легкий, как перышко, вдруг отяжелел. Беспечность уступила место скрытому, неясному напряжению: не пугающему, но будоражащему, заставляющему кровь бежать быстрее. Глаза Тима встретились с моими. Между нами легло тягучее, бесконечное мгновение – сладкое, терпкое, с едва ощутимой горчинкой. В горле пересохло, и я судорожно сглотнула. Это движение, простое и обыденное, заставило Тима вцепиться взглядом в мои губы.

За спиной раздался громкий плеск воды. Я обернулась и, уже глянув на гладь озера, поняла, что возможность, словно сорвавшаяся с нитки бусинка, улетела в колодец вечности. Тихий, чуть разочарованный вздох Тима, в котором мне все равно чудилась и толика облегчения, вторил моим мыслям.

– Кто там? – спросил он, осторожно ставя меня на ноги. – Русалка?

– Не знаю, – пробормотала я, расправляя смятую юбку сарафана, припыленную песком. – Но вон круги на воде до сих пор расходятся. Кто-то точно озеро баламутил. Может, рыба.

Я старалась избегать взгляда Тима. На душе черным цветком распускалась досада. Сколько еще таких возможностей я упущу, прежде чем решусь все прояснить? В голове стало пусто: предвкушение, поднявшее меня на вершину, сменилось обидой, утащившей на дно. Я будто на качелях пронеслась вверх-вниз – и так несколько раз.

– Я подожду вон там, под березой, – негромко проговорил Тим. – Если что, кричи. Прибегу на выручку.

Я слабо улыбнулась, по-прежнему не смотря в лицо другу. Тело пронзила дрожь, когда Тим ненадолго сжал мое запястье, а затем отпустил. Когда я набралась смелости поднять голову, Тим уже повернулся ко мне широкой спиной и зашагал в сторону ближайшего дерева. Обычно гордо расправленные плечи были чуть ссутулены, руки спрятаны в карманы холщовых штанов. Песок под его кожаными сапогами тяжело проваливался, подошва оставляла выпуклые следы, тянущиеся по берегу ползущей гусеницей.

Я тяжело вздохнула и направилась к зарослям кувшинок у левого берега. На аромат белых цветов слетались шмели и осы, и потому рядом с зарослями осела целая ватага лягушек. Зеленые прелестницы моему вторжению в их вотчину не обрадовались. Вой поднялся такой, что, пожалуй, и водяной его услышал.

– Да не трону я вас, – увещевала я расквакавшихся лягушек. – И цветы срывать не стану.

Рука потянулась к лукошку, свисающему с локтя. Отбросив в сторону расшитый рушник, я бережно достала пахнущий теплом и добром каравай. Листья кувшинок плавали у самого берега, местами приставая к песчаной земле, но я сбросила лапти, стащила онучи и, приподняв подол, шагнула в воду. Не дело это, угощение водяного оставлять у суши. Обидится еще, не примет…

Дно оказалось каменистым. Мелкая галька больно впилась в стопы, и я поморщилась. Шаг, еще один и еще… Остановилась только тогда, когда вода дошла до оголенных коленей. Часть подола, как я ни старалась, все равно промокла.

– Вот тебе, батюшка, хозяин рек, озер и ручьев, гостинец от меня и Яги. Откушай, не побрезгуй.

Свежий, ароматный каравай с присыпанной солью верхушкой тяжело лег на плотный сердцевидный лист кувшинки. Я подтолкнула его в сторону центра озера и отпустила. Лист ушел под воду – тотчас и беззвучно. Я немного постояла, невесть зачем, и вернулась на берег.