Избушка на костях

В глазах русалки промелькнула досада с примесью крупиц облегчения, но она так резко сменилась обжигающим гневом, что я оторопела. Волосы на светло-русой макушке привстали дыбом, точно на загривке у злой собаки. Бледное лицо перекосило от страха, а с губ сорвался то ли свист, то ли змеиное шипение:

– Ты кого, ведьма проклятая, привела?

За спиной зашуршал песок. Он разлетался из-под сапог Тима, несшегося мне на выручку.

– Знаешь что! – выплюнула русалка так, будто во рту у нее спрятана горькая отрава. – Бери полынь и сама ты сгинь!

И снова заливистый, звенящий смех толкнул меня в объятия тьмы. Нежные девичьи руки потащили куда-то, и, когда земля поменялась местами с небом, над моей головой сомкнулась толща воды. Плеск потонул в зловещей тишине озерного дна. Ног коснулся ил. Мелкий камень лезвием ножа порезал лодыжку, и пролившаяся кровь на миг пробудила меня. Я оттолкнула русалку, будто мешавшую мелкую шавку, и устремилась наверх. Широко распахнутые глаза защипало от мутной воды. Где-то вдалеке, на ряби видневшейся глади, промелькнуло лицо Тима. Обычно бесстрастное, оно было искажено животным ужасом, а распахнутый рот походил на оскал зверя, загнанного в угол. Я вскинула руку, всем телом, всем нутром потянулась к Тиму… и кто-то за подол потащил меня вниз, точно птицу за привязь. Холод и мрак полностью овладели и душой. Я замотала головой, закричала, но крик поглотило холодное водное безмолвие. Взгляд мой потемнел, грудь опустилась в последний раз, разум затопила ночь и…

– Дыши, девка ты бедовая, дыши!

Изо рта вылилась вода, я закашлялась и, издавая ужасные, нечеловеческие звуки, сделала первый вздох. Горло обожгло огнем, грудь сдавили тиски. Я будто разучилась дышать и никак не могла заново освоить эту премудрость.

– Живехонька, – раздался над ухом скрипучий, как ветер в лесу, голос. – Не успела мавка моя ее до смерти защекотать. Так, помучила чуток.

Я с трудом разлепила веки. Передо мною на большом камне, наполовину ушедшем в озеро, сидел обрюзглый старик. Волосы его давно выпали. Лысая макушка сияла, точно масляный блин, но на лице с рыбьими чертами гордо пушились зеленые и тонкие, как тина, усы. Выпученные глаза глядели на меня дружелюбно и чуть виновато.

– Ты уж прости, ведьма костяная, мавку мою. Не со зла она, с испугу! Утопилась ведь в свое время из большого страха, а тут страж твой верный… Вот страх ей сердце и очернил, на глупость толкнул.

Кто-то бережно коснулся моих мокрых распущенных волос. Я запрокинула голову, встречаясь взглядом с Тимом. Его тонкие губы кривились в злой улыбке. В глазах плескалась, точно рыба в озере, ярость.

С левой стороны послышались тихие женские всхлипы. Затем раздался шумный плеск воды.

– Переживает, – весомо проговорил старик. Только сейчас я приметила, что ноги у него необычно длинные, а со стороны и вовсе на хвост похожие. – Не со зла она, не со зла…

Он тяжело вздохнул и, выдернув из своих усов зеленый волосок, протянул его мне.

– Держи, это для водицы мертвой. Яге только не говори, что я дал волос, а не мавка. Узнает, что ты ее ослушалась, стража привела, – рассвирепеет. Ни тебе, ни мне несдобровать.

Выпученные глаза, лишенные ресниц, смотрели доверительно. Тихий голос звучал чуть вкрадчиво, чуть уговаривающе. Боялся старик Яги, ох боялся! Не меня прикрывал, себя.

Я взяла волос из пухлой, скользкой руки, пахнущей рыбой, и, не в силах ничего сказать, кивнула. И так уже знала, кто передо мной. На такого злиться – только на себя беду кликать.

– За хлеб благодарю, – уже радостнее произнес водяной. – Задобрили старика! Коли не отпечаток Красна Солнышка на нем, вовек бы не стал вмешиваться. Но должок у меня перед братьями…

Не договорив, водяной подмигнул мне и одним движением сполз с камня. Вода пошла рябью кругов, но сколько я ни всматривалась в озеро, не могла больше углядеть его хозяина.

– Ушел, – пробормотала я, сжимая в пальцах зеленый волос.

– Скатертью дорога, – процедил Тим и отвел взгляд от озера. – Сможешь идти, или на руки взять?

– Плечо подставь, – попросила я.

Всю дорогу я раздумывала над словами водяного. Почему русалка так испугалась Тима? Деревенские его побаивались, но то люд простой. А тут русалка – нечисть, которая и сама на других ужас наводит. Ей-то от чего пугаться?

– Скажи Яге, что вместе на озеро ходили, – проговорил Тим уже у самых костяных ворот с замком в виде распахнутого рта. – Пусть знает.

Я поморщилась, как от горького лука. Не хотелось отмываться от ругательств и наставлений, которые ведром помоев непременно обрушатся на меня. А ну как Яга передумает? Не станет меня мертвой и живой водой поить, оставит ведьмой необученной.

Решение, нашедшееся, точно золотой в кармане, принесло облегчение. Я вскинула голову и твердо обронила:

– Не надобно ей лишнего знать. Волос у меня, а остальное и выеденного яйца не стоит.

Тим посмотрел на меня искоса, неодобрительно покачал головой, но спорить не стал. Под его ногой прошуршал камешек и отлетел в сторону – в покрытый мхом ствол дерева. Сидевший на ветке дрозд распахнул крылья и скрылся в зеленом облаке крон.