Изгиб дорожки – путь домой

Глядя на Америку двадцать первого века, Фейген местами находит поводы пересмотреть собственное пестрое прошлое и подвергнуть переоценке некоторых своих героев. Фейген пересказывает один трагикомичный эпизод, как однажды он осознал, что будет играть в местном концертном зале имени Каунта Бейси. Он тогда просиял – а потом снова помрачнел, когда понял, что никто из зрителей, похоже, не в курсе, кто такой Каунт Бейси, и вообще им дела нет до этого залетного чужака. Фейген не заостряет на этом внимание, но отличная могла бы выйти тема для урока обществознания: какой смысл в мемориальной деятельности, если то, что вы пытаетесь увековечить, людям ни о чем не говорит? «Выдающихся хипстеров» можно трактовать как попытку Фейгена воспрепятствовать работе отлаженного механизма – как раз в тот момент, когда Steely Dan уже заняли было свое место в ностальгической индустрии рок-музыки. Фейген катается по американской периферии и задается вопросом, что он такое делает и должен ли скрипучий, капризный нью-йоркский домосед вообще этим заниматься в его возрасте. Знают ли все эти «дети телевизора», как он называет молодую аудиторию (отсылаясь к Аллену Гинзбергу[97] через цитату из фильма Гаса Ван Сента 1989 года «Аптечный ковбой»), почему он чествует старых пионеров ритм-энд-блюза, каждый вечер воскрешая их призраки на сцене? Или говорить с публикой на эту тему – уже гиблое дело?

Фейген не хочет показаться одним из тех брюзгливых дедов, которые с возрастом превращаются в негодующих реакционеров («гоббсовские старики» – хорошая формулировка), но он также не хочет и врать себе, притворяясь, что с нашим миром все нормально. Чего он хочет, так это достичь какой-то безопасной, священной, но еще не закосневшей золотой середины. Фейген вспоминает часто высмеиваемый период начала 60‐х как эпоху, имевшую свою индивидуальность, свой юмор и нормы приличия. О телевидении тех времен: «Много замечательных черно-белых фильмов 30‐х и 40‐х годов крутили целый день и почти всю ночь. Никакого умерщвляющего душу порно или насилия. Достойные выпуски новостей и развлекательные передачи с участием умных, обаятельных знаменитостей, таких как Стив Аллен, Граучо Маркс, Джек Паар, Джек Бенни, Род Серлинг и Эрни Ковач». Для жесткого старого циника он местами весьма поэтичен: «И вот я вспоминаю, как на исходе лета закатное солнце садилось над полутора тысячами одинаковых крыш; и свою семью; и бибоп-очки; и Холли Голайтли; и то, как одиноко бывало в Америке; и то, как эта потрясная музыка связана сразу со столькими вещами».

Это набросок портрета художника на пенсии во Флориде: сварливого, суетливого, сентиментального (айпод в его гостиничном номере не играет ничего, кроме старых джазовых артистов с лейбла Verve и Стравинского), неблагодарного по отношению к поклонникам, рычащего на менеджеров, глазеющего на молодых красоток у бассейна, злобного в обращении с персоналом отеля. Фейген не пытается избегать глубоко постыдных для себя моментов. Он открывает нам 360-градусный обзор своего поведения на гастролях: Фейген мелочен, ворчлив, дремуч и ужасно самодоволен. Но, хоть это и выглядит вполне убедительно, какая-то часть меня не переставала гадать: вдруг это на самом деле просто хорошо прописанный персонаж, в лучших традициях Steely Dan? Аналог «Deacon Blues» под прозаком? Как я однажды сказал своему другу, так же, как и я, помешанному на Steely Dan, «Выдающиеся хипстеры» – это, по сути, та же «В дороге», только с Элви Сингером в роли протагониста. В «Энни Холл» Вуди Аллена (1977) персонаж Аллена Сингер, страдающий обсессивно-компульсивным расстройством, ненавидит Лос-Анджелес, но из‐за работы и отношений вынужден жить там месяцами. Изначально Аллен хотел назвать эту легкую комедию в честь безрадостного психиатрического диагноза – ангедонии. Это состояние, кажется, также отражает отношение Фейгена к гастрольным турам: «Неспособность наслаждаться делами, которые раньше приносили удовольствие». Как и сам Аллен, Фейген, похоже, весьма подкован в психиатрической терминологии и хорошо ориентируется в сносках из «Настольного справочника врача». В промежутке между выходом альбома «The Nightfly» и воссоединением с Беккером Фейген преодолел трудный, поистине фрейдистский курс психотерапии и принимал много (законных) препаратов для вправки мозгов. Сейчас солнечным зайчиком его все еще не назовешь, но эти усилия, судя по всему, не прошли даром, и жизнь его с тех пор стала налаживаться: он женится, непрерывно работает, даже утихомиривает свою враждебность к СМИ. Если в более молодом возрасте Дональд Фейген даже и мог бы написать гастрольный дневник, то о том, чтобы пустить его в печать, в те годы не могло быть и речи.