Изгнание

– Возмутительное свинство! – Сергей иногда напоминал брату Дон Кихота – такой же длинный, сухой и готовый немедленно броситься в бой с несправедливостью. – С каких это пор Сандро стал разбираться в морском деле лучше Алексея? Десять лет его службы во флоте против тридцати с лишним Алешиных! Дело здесь не в морской обороне, и, вот увидишь, Алексеем это не закончится. Михайловичи будут добиваться, чтобы всех нас отправили в отставку. Этим домашним либералам претит курс Александра III, а мы опасны, как его хранители… Тем не менее Алексею стоило бы оставить свою Богарне и взяться за ум, который иначе заплывет жиром так же, как его знойная Зинаида.

– В любом случае не Сандро судить Алексея. Единственные таланты, которые он сам продемонстрировал до сих пор, – плетение интриг и критиканство. Острый язык – достоинство памфлетиста, а не адмирала. На нем далеко не уплывешь!

Несмотря на невеселую тему, Пиц был в духе. Он ловко сыпал острыми фразочками, как заправский дуэлянт быстрыми уколами шпаги. На душе у него было легко и спокойно. Перед отъездом он получил от Ольги послание, в котором она уверяла, что думает о нем каждую минуту и будет с нетерпением ждать его возвращения. Строки были написаны с такой откровенностью и теплотой, что все сомнения Павла тут же испарились. Если на Великого Князя перед сном накатывала тоска, он доставал письмо из шкатулки, которая закрывалась на ключ, и любовался на кокетливые, все в завитушках буквы, вдыхая приятный, едва отдающий ванилью, парфюм Лёли. В то время женщины душились однотонными цветочными духами, поэтому необычный, с примесью какой-то кондитерской сладости запах Ольги заметно отличался, пробуждал во всех, кто слышал его, бессознательное желание быть ближе к источнику вкусного аромата.

Двадцать девятого отпраздновали день рождения Сергея. Офицеры дали имениннику ужин в «Стрельне». Лучшего места для непривычно смурного конца апреля было и не найти. Наслаждаясь изысканными блюдами в тропической оранжерее под пышными густо-зелеными лапами пальм с острова Борнео, окруженный скалами, гротами, фонтанами и теплыми словами дружеских тостов, мог ли генерал-губернатор знать, какая жуткая трагедия ждет его через несколько дней? А за стеклянными стенами ресторана валил мокрый снег.

IV

Со всех сторон света начали съезжаться высокие гости. Если в первое время бесконечные переодевания в иностранные мундиры Павла забавляли, то через пару дней он свою обязанность возненавидел, и чем сложнее и неудобнее был воинский наряд, тем больше нелестных слов мысленно посылал Великий Князь тем, кто его придумал.

Приехали Эрни, великий герцог Гессенский, родной брат Эллы и Императрицы, и его супруга Даки. Она была дочерью родной сестры Павла, Марии. Вторая дочь Марии, Мисси, была замужем за наследником румынского трона. Их принимали в имении Архангельское, владелицей которого была княгиня Юсупова, супруга адъютанта Сергея Александровича, графа Феликса Феликсовича Сумарокова-Эльстона, и одна из самых красивых женщин Российской империи. Вообще, с хозяевами всех близлежащих к Ильинскому усадеб великокняжеская чета поддерживала самые дружеские отношения, образовав тесное «дачное общество». В те дни многие из них развлекали, а некоторые даже разместили у себя важных персон, приехавших для участия в торжествах.

Чем ближе была дата приезда монаршей четы, тем больше нарастало и напряжение. Стараясь закончить последние приготовления по украшению города и организации охраны в срок, генерал-губернатор с помощниками валились с ног. А вечером необходимо было развлекать гостей.

Несколько раз обедали у Юсуповых. Там на пышно устроенном приеме всех забавлял младший сын хозяев, названный в честь отца Феликсом, который хвостом ходил за Мисси, не сводя с нее влюбленных глаз. Вообще, мальчик, который своим диким нравом едва не с рождения сводил родителей с ума, наконец, подрос и по крайней мере перестал мучить учителей. Его мать, Зинаида Николаевна, никому не рассказывала, как маленький хулиган прокусил палец учительнице музыки, и бедняжка какое-то время не могла работать. О прочих странностях отпрыска родители тоже предпочитали не распространяться. К счастью для них, гостям было что обсудить и кроме выходок их чада.

– Только вообрази, Пиц, Воронцов перепутал и отправил мое приглашение Сергею! – за ужином поделился своим негодованием Великий Князь Владимир Александрович и тут же переключил внимание на племянниц. – Какие все же красивые девочки у Мари получились. Высокие, изящно сложенные. А глаза? Фиалки, да и только!

Его элегантное грассирование, унаследованное от отца, немного усиливалось, когда он говорил о женщинах, еще больше напоминая французских прононс.

– Кирилл, похоже, их смущается. Я его таким тихим не припомню, – улыбнулся Павел. От его внимания не ускользнуло, как сын Владимира Александровича густо краснел в присутствии Даки.