Изгнанник. Каприз Олмейера

– Хайя! Эй, вы там! Когда поедите рису, ждите меня с веслами наготове. Ясно?

– Ада, туан! – ответил Али сквозь дым утреннего костра, который мягко стелился по двору. – Ясно.

Лингард медленно открыл плетеную калитку, сделал несколько шагов и остановился. Мимо скользнул легкий ветерок, разворошил листья на большом дереве и тихо растаял среди сучков и веток. Повинуясь инстинкту моряка, Лингард посмотрел вверх. Над головой под серой незыблемой массой грозовых облаков хаотично проносились, закручиваясь мохнатыми извилинами и рваными спиралями, темные клочья тумана. Над двором и домом нависала круглая мрачная медлительная туча, за которой, как растрепанные волосы плакальщицы, тянулись спутанные дымчатые ленты дождя.

Глава 3

– Берегись!

Дрожь в голосе и неподходящий к случаю, робкий, прерывистый тон окрика озадачили Лингарда больше, чем внезапность предостережения: неизвестно чьего и неизвестно для кого предназначенного, – потому как кроме него, насколько он мог видеть, во дворе никого не было.

Крик не повторился. Бдительный взгляд Лингарда, прощупывая туманную пустоту на участке Виллемса, упирался в одни неподвижные, неживые предметы: большое угрюмое дерево, дом с закрытой дверью, блестящие от влаги бамбуковые изгороди, мокрые поникшие кусты – всю эту неодушевленную материю, обреченную наблюдать необъяснимые радости и несчастья людей и с холодным безразличием и достоинством взиравшую на загадочную суету изменчивой, нескончаемой жизни.

Лингард сделал шаг в сторону, прикрываясь стволом дерева, и, осторожно огибая его, чуть не наступил на кучку почерневших углей. Худая сморщенная старуха, стоявшая за деревом лицом к дому, вздрогнув, обернулась, посмотрела на непрошеного гостя выцветшими тусклыми глазами и, хромая, попыталась уйти, но, видимо, быстро поняла безнадежность или сложность своей затеи, остановилась и, помешкав, медленно заковыляла обратно. Затем, тупо моргая, вдруг упала на колени, прямо на белый пепел, наклонилась над кучкой тлеющих углей и принялась методично раздувать искры в пламя. Лингард смотрел на нее, но старуха, очевидно, решила, что в ее худом теле не осталось сил ни для чего другого, кроме отправления простых домашних обязанностей, и не обращала внимания на гостя.

Подождав немного, Лингард спросил:

– Почему ты крикнула, дочь моя?

– Я видела, как вы пришли, – прошамкала старуха, не поднимая головы, – и крикнула, чтобы предупредить ее. Это она так приказала.

– И она тебя услышала? – допытывался Лингард.

Его острые лопатки нетерпеливо пошевелились под тонким сукном куртки. Старуха кое-как поднялась и, что-то ворча себе под нос, заковыляла в направлении кучи хвороста, сваленного около забора.

Лингард проводил ее рассеянным взглядом. Сзади что-то застучало на ведущих в дом сходнях. Он выглянул из своего укрытия за деревом и увидел спускавшуюся во двор Аиссу. Сделав несколько поспешных шагов к дереву, женщина остановилась на полпути, словно охваченная внезапным приступом ужаса, и начала лихорадочно озираться по сторонам. Голова непокрыта. Туловище закутано с головы до ног в кусок синей ткани со множеством складок, один край которой закинут на плечо. Черные волосы рассыпались на груди. Аисса прижала вытянутые руки к бокам, растопырила пальцы, и во всей ее позе – вздернутых плечах и отклоненном назад туловище – сквозила непокорность и одновременно готовность отскочить в ожидании возможного удара. Выходя из дома, она закрыла за собой дверь, и теперь стояла одна в неестественном, зловещем сумраке пасмурного дня. Ни один предмет вокруг не поменял своего положения, и Лингарду показалось, что женщина возникла из ниоткуда, материализовалась из темного тумана и тусклого недоброго света, не способного пробиться сквозь толстый слой облаков в приунывший, бесцветный мир внизу.

Бросив быстрый, внимательный взгляд на закрытую дверь дома, Лингард вышел из-за дерева и медленно двинулся навстречу Аиссе. В ее внезапном оцепенении только беспокойные глаза и легкая дрожь пальцев выдавали, что она заметила его. Аисса решительно шагнула вперед и преградила дорогу капитану, широко расставив руки, черные глаза распахнулись, губы приоткрылись, словно готовые что-то сказать, но ни один звук не нарушил угрюмую тишину. Лингард остановился и посмотрел на женщину с настороженным любопытством. Выждав немного, он сдержанно произнес:

– Дай мне пройти. Я пришел для мужского разговора. Он что, прячется? Прислал тебя, а сам боится выйти?

Аисса сделала еще один шаг вперед, опустила было руки, но тут же вытянула, почти касаясь груди Лингарда.

– Ему неведом страх, – тихо проговорила она дрожащим, но четким голосом, наклонив голову. – Это мой страх привел меня сюда. А он спит.

– Пора просыпаться, – твердо произнес Лингард. – Я пришел, хватит ему дрыхнуть. Пойди и скажи ему, а не то его разбудит мой голос. Виллемсу он хорошо знаком.

Лингард решительно опустил руки женщины и сделал попытку пройти мимо нее.

– Не надо! – воскликнула она и упала к его ногам, точно срезанная серпом. Порывистость ее движения застала Лингарда врасплох, он невольно отшатнулся.