Изгнанники, или Топ и Харри

На другом берегу Конского ручья, к западу от бывшего стойбища, расположились каратели в кожаной одежде ковбоев и жителей пограничья. У каждого в руках было ружье или винтовка. Лошади были привязаны и охранялись. Мустангов рода Медведицы нигде не было видно; подстреленных трупов животных Харка тоже не обнаружил. Из своры собак по стойбищу бегали только трое пятнистых псов, принюхиваясь к покалеченным трупам.

Трое всадников проскакали мимо места разрушений к лагерю милиции и спешились там. Харка стреножил коней, но не вблизи коней карателей, а в сторонке. Сам хотел остаться при мустангах, но отец повелел ему взглядом подойти к расположению белых. Маттотаупа подошел к их командиру, с которым, как видно, уже успел познакомиться на исходе ночи. Он назвал имя Джо Брауна, и все вокруг уважительно закивали. От нескольких групп подошли люди и сели в кружок вместе с новоприбывшими. Все хотели своими ушами услышать от Джо об отравлении экспедиции речной водой.

Джо рассказал, но скупо и неохотно, почти с ненавистью к любопытствующим узнать жуткие подробности. И под конец спросил:

– А что произошло здесь?

– Э… да-да, – смущенно ответил командир. – Ваш разведчик Топ нас предостерег и внес несколько очень разумных предложений. Но мои люди так раздухарились, что их было не удержать; едва рассвело, они на меня насели. А поскольку Топ видел тут шпионов, а ночью состоялась перестрелка, мы и сами поняли, что в деревне нас уже ждут. Ну, мы и понеслись, разъяренные, как стадо бизонов! Когда мы сюда прискакали, тут царила тишина. Вигвамы стояли на солнышке, у реки две или три женщины черпали воду. Но когда мы подошли, эти женщины как сквозь землю провалились. А из одного вигвама нас обстреляли. Мы потеряли четверых. А сами достали троих лучников. От них мало чего осталось. А двое их прихвостней сбежали. Может, те женщины, что брали воду у реки, были вовсе не женщины, а переодетые мужчины, они вернулись в вигвам, чтобы нас оттуда обстрелять.

– А где мустанги рода Медведицы?

– Их нигде не было, когда мы прискакали. Можете сами посмотреть на следы: все стойбище разбежалось с лошадями, женщинами и детьми. Все одеяла и часть вигвамов они прихватили с собой. Должно быть, в точности знали наши намерения.

– У рода Медведицы, – заметил на это Маттотаупа, – живет один беглый раб по прозванию Чужая Раковина, со своим сыном Черной Кожей, Курчавыми Волосами. Оба они понимают язык белых, и, если один из них был в разведке, нет ничего удивительного, что вожди и старейшины рода Медведицы знали, что предстоит, и приняли свои меры.

– Проклятый ниггер! Он и был одним из трех, что напали на нас из засады. Их всех убить мало. Они годятся только в рабы.

– А вы что, из конфедератов? – спросил Джо.

– Да, из них, не отрицаю этого! – с вызовом воскликнул командир.

– Выходит, у рода Медведицы трое убитых, а у вас четверо, – подвел итог инженер. – Вот и весь баланс карательной экспедиции.

– Но не забывайте, что несколько вигвамов разрушено.

– И сломано несколько шестов, – добавил Маттотаупа.

– Что ж, ты был прав в своих предостережениях, Топ, я уже говорил это. Однако наша миссия все равно выполнена.

– Я пойду посмотрю на следы.

Маттотаупа поднялся и кивнул Харке идти с ним.

Он пошел с сыном на площадку, где прежде стояло стойбище. Сперва Маттотаупа осмотрел останки троих убитых. Охотники-погранчане от злости за неожиданное нападение так разделались с трупами, что Маттотаупа не мог узнать ни одного из них.

Харке уже приходилось видеть растерзанные трупы. Несколько лет назад Солнечного Дождя, отца Четана, во время охоты на бизонов буйволы поддели на рога и растоптали. А дядю Харки, брата Маттотаупы, задрал гризли, но Харка не видел его мертвым, потому что охотники принесли его в стойбище уже завернутым в шкуру. Но Харка слышал, что осталось от этого несчастного охотника. Однако эти воспоминания не походили на то, что Харка видел перед собой сейчас. Звери есть звери, они действовали в слепой ярости против своих человеческих врагов. Но белые люди сознавали, что делают. Они отняли у убитых не только оружие, не только одежду, но и их тотемные подвески, священные амулеты, а после этого обезобразили их трупы. И эти белые люди называют индейцев дикарями. Харка, как и Маттотаупа, тоже не мог опознать растерзанные и обесчещенные трупы. Но он верил – в соответствии с представлениями своего народа, – что духи таких мертвых не находят себе успокоения и продолжают преследовать убийц. Может быть, здесь лежал Шонка, может быть, Четан, а может, и младший брат Харки Харпстенна, ведь один из трупов был заметно меньше других.