Изгнанники, или Топ и Харри

– Билл с цыганом чуть не перегрызли друг другу глотки. Билл теперь лежит на своих шкурах и стонет. Длинная Лилли ухаживает за ним. А цыган снова таскает тюки и ящики. Ему запрещено играть на скрипке. Ну, как бы то ни было, все прошло более-менее спокойно. Во всяком случае, обошлось без смертоубийства!

Паровоз издал нетерпеливый свисток – сигнал отправления. Джо вскарабкался в товарный вагон, где уже обосновался Генри. Колеса завертелись, унося поезд на восток. Вскоре он скрылся из виду, растворившись в облаках пыли.

В стороне от толпы провожающих стояли Рыжий Джим и Шарлемань.

– Да… – разочарованно протянул Шарлемань. – Выходит, мы остались с носом. Птичка, которую мы хотели поймать, упорхнула.

– Птичка умеет быстро летать, а я – терпеливо ждать, – откликнулся Джим. – Ты видишь вон там старого одинокого Топа? Денег у него больше нет. Бьюсь об заклад, что он выменял их на пару самородков. Рано или поздно он опять непременно захочет поиграть в щедрого джентльмена, и ему снова придется тащиться за золотом. А я пойду по его следам.

– Только не думай, что тебе опять удастся от меня отделаться! И как быть с Харри? Мы ведь так и не смогли разлучить эту парочку. А именно этого мы и добивались!

– Не торопись. Я же тебе сказал: я умею ждать. Топ опять не доверяет Харри. Он даже пытался шпионить за ним.

– Откуда ты знаешь?

– Я же не слепой! То, что сказал Макки, подействовало лучше, чем наше оружие.

– Ты еще молодой парень, Джим. Правда, с тех пор, как мы познакомились, прошло уже не одно лето. Но два-три года для тебя особого значения не имеют. А я на десять лет тебя старше и не хочу больше ждать.

– Первая заповедь охотника: хочешь загнать зверя – научись терпеливо сидеть в засаде. А иначе лучше и не ходить на охоту.

– Нет уж, я от тебя не отстану!

– Похоже на то. Но должен тебя предупредить: Харри заметил, что это ты что-то шепнул на ухо Макки.

– Ты думаешь, что?..

– Да, я думаю, что тебе лучше отсидеться где-нибудь подальше от этих мест. За жизнь Макки я тоже теперь не дам и цента.

– А за свою?

– Меня всегда защитит Топ. Если, конечно, я буду вести себя с умом.

– Ну и подлец же ты!

– Можешь называть меня как хочешь. Я тебя предупредил. Жаль, что ты не уехал на поезде.

– У меня есть лошадь.

Тем временем Харка вернулся в вигвам. Но лишь затем, чтобы взять свое бизонье одеяло. Пристегнув его к коню, он ускакал в прерию, чтобы выспаться там после ночного дозора в каком-нибудь укромном месте. Он не мог видеть изуродованное лицо семинолки, ее сжатые губы, чувствовать ее безмолвную ненависть. И не хотел в этот день встречаться с отцом.

Он отдохнул со своим мустангом в пыльной траве, а вечером, разжившись в большой палатке куском мяса, вновь отправился в дозор.

«Юнион Пасифик»

Была весна. С того дня, когда Джо уехал на восток, прошло полтора года. Уже год, как было завершено строительство первой железнодорожной магистрали и между Чикаго и Сан-Франциско курсировали поезда.

На западе страны, в пустынном, поросшем травой плоскогорье мчался по рельсам поезд. Из трубы паровоза валил дым, колеса ритмично стучали, отсчитывая стыки рельсов. Кочегар с черным от копоти лицом сидел рядом с машинистом, который, зорко глядя вдаль, управлял локомотивом.

У обращенного к северу окна пассажирского вагона расположился молчаливый пассажир. У него было узкое лицо, обрамленное мягкими седыми, довольно длинными волосами. Смугловатая кожа отливала каким-то странным блеском, казалась истонченной и почти прозрачной, что свидетельствовало о перенесенных физических страданиях. Голубые глаза, осененные красивым лбом, уже несколько часов неотрывно смотрели на широкие просторы за окном. Время от времени его правая рука с тонкими пальцами шевелилась, словно рисуя в воздухе какие-то силуэты. Эта рука привлекала внимание не только изяществом, но была, кроме того, необыкновенно выразительна, как лицо мыслящего человека. Одежда путешественника была сшита из дорогой тонкой кожи, но производила такое впечатление, будто этот молчаливый джентльмен на первой же остановке выйдет из вагона и продолжит путешествие на лошади. Контраст между этим костюмом и хрупкой, даже несколько болезненной внешностью уже давно возбуждал интерес его попутчиков.

Поблизости от молчаливого пассажира разместилась семья из трех человек и еще два господина, один из которых был лет на десять-пятнадцать моложе другого. Несмотря на то что все они провели вместе уже много часов, общей беседы не получалось, и причина тому заключалась, по мнению членов упомянутого семейства, в нелюдимости двух господ – седовласого джентльмена у окна и одного из двух других пассажиров, того, что постарше. Последний был коренаст, широкоплеч и отличался здоровым цветом лица, прорезанного от носа к подбородку двумя глубокими морщинами.

Время было за полдень. Ветер за окном реял над землей, гнул траву, и прерия казалась морем, подернутым рябью. По небу плыли на запад облака.

– Па! – крикнул вдруг мальчик, сын и средоточие семейства. – Антилопы!

Вскочив, он встал к окну.

– Ма! – снова крикнул он. – Индеец! Индеец!