Изгнанница. Путь к свободе

По выражению лица парня я поняла, что он тоже об этом думал, но всячески гнал эти мысли из головы, надеясь, что охотники сдержат свое обещание.

– Они обещали, и они вернут, – твердо произнес он, хотя я видела по глазам, что никакой уверенности у него нет.

Я криво усмехнулась и иронично заметила:

– Какая вера в слова палачей.

– Ну и горазды же вы трепаться, – подошел к нам Майкель. – Чтобы я этих перешептываний больше не слышал. Все, встаем. Привал окончен.

***

Переход был сложным. Сама местность стала более каменистой и неровной. Часто приходилось взбираться на взгорки и обходить овраги, а иногда и проходить их напрямую, но никто и не думал объявлять о привале, чтобы хоть немного восстановить силы. Охотники явно опасались погони и торопились уйти как можно дальше. Причем шли очень неудобным путем, но, по-видимому, самым коротким, потому что Лекс сказал, что мы будем у Ковчега уже к следующему вечеру. Больше, правда, мы толком и не разговаривали – не до того было.

Последние пару часов мне по очереди помогали идти Лекс и Карад, иначе я бы упала на очередном препятствии. Вымоталась страшно.

– Осталось немного, – приободрил всех вернувшийся из разведки охотник и достал фляжку с водой.

А в следующую секунду и фляжка и сам охотник полетели на землю под весом огромной черной твари, которая разодрала его на несколько частей одним движением лап.

Я такого ужаса еще никогда не видела. Эта… Это чем-то отдаленно напоминало огромную кошку и было покрыто блестящей черной сегментированной броней, даже на вид непробиваемой. Когти твари были также черные. Шипастый гибкий хвост нетерпеливо бил по ее бокам, а в открывающейся пасти можно было увидеть три ряда зубов и несколько щупалец вместо языка, которые явно могли выстреливать из пасти на немаленькое расстояние.

На мгновение все застыли, а потом мир словно сошел с ума. Застрекотал откуда-то взявшийся автомат, но его пули лишь рикошетили от брони твари, не причиняя ей никакого урона. Я уже знала, что автоматы за стеной Ковчега были не в ходу именно по этой причине. Таких тварей брал только убойный винтовочный патрон, снабженный еще и специальным обработанным даром зарядом, ну или гранатомет, который в ближнем бою бесполезен – при его использовании сам скорее пострадаешь. Сильный одаренный тоже мог справиться с картанайром – то, что это он, я не сомневалась, – но только при поддержке. Хорошей поддержке… С норлоками и гризлерами в этом плане было гораздо проще.

А потом автоматная очередь резко оборвалась, как, по-видимому, и жизнь стрелявшего. Но тут же послышались винтовочные выстрелы, крики боли, какие-то команды, снова крики.

Я же в панике бежала, куда глаза глядят. Бежала быстро, как никогда. По лицу били ветки, цеплялись за волосы, но я лишь выставила вперед локти и продолжала панический бег. Было бы у меня в руках хоть какое-то оружие…

Усталость резко отступила. Я о ней даже не помнила. Какая усталость, когда сзади творится такое?!

Внезапно под ногу подвернулся корень, и я, споткнувшись, полетела чуть не кубарем и растянулась на земле, обдирая руки и сбивая колени. Тут сзади раздался такой сильный взрыв, что подо мной вздрогнула земля. Я снова подскочила, но на этот раз не услышала ни криков, ни выстрелов. Прислушалась. Все стихло.

Но чем все закончилось? Удалось ли убить картанайра? Или это он всех растерзал и сейчас идет по моему следу? Тогда меня ждет верная смерть. В то, что удастся от него сбежать, не верилось. Такая тварь не отпустит свою добычу.

А если охотники его все-таки убили? Много ли среди них осталось живых и будут ли они меня догонять?

В любом случае оставаться на месте нельзя.

И я, немного прихрамывая, направилась дальше. Пока просто идти, а там что-нибудь придумаю. Карад же как-то выжил в лесу и выбрался к людям. И я смогу.

Но шагала я недолго.

– Мэй! – раздалось неподалеку, и я, позабыв о боли в колене, снова понеслась вперед.

Но на то они и охотники, чтобы уметь ловить своих жертв, и совсем скоро от толчка в бок я снова полетела на землю.

– Мэй! Как ты? Живая? – рядом появился Лекс и рывком поднял меня. Начал судорожно осматривать и, не заметив катастрофических повреждений, зашипел: – Ты куда собралась? Одна на ночь глядя? С ума сошла?! – закончил он, переходя на крик.

Глаза его зло блестели, желваки ходили ходуном, а ноздри раздувались от гнева.

– Это я с ума сошла?! – ответила в том ему, постепенно переходя в истерику. – Я хочу жить! Просто жить! Не в клетке, выполняя чужие хотения, а так, как захочу сама! И подальше от тебя и погрязшего во лжи Ковчега!

– Тебя там вылечат, дура! – заорал он мне в лицо и встряхнул.

– Это ты придурок! От чего меня лечить?! Мой дар видящей – это и есть мутация! Она у всех есть! Понимаешь?! У каждого человека после Великой катастрофы есть эта долбаная мутация! У каждого своя! Мы все изменились! А сыворотка из Ковчега просто эту мутацию блокирует!

Он вглядывался мне в глаза, пытаясь найти в них опровержение сказанных мной слов, а меня потряхивало, и я из последних сил сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

Наконец, он сглотнул:

– А мутеры?