Изгой

Хот, конечно, не собирался реализовывать «свой бордельный проект», но уже был доволен тем, что он узнал. Galaxy — реально готовит новую программную оболочку и будет подгружать ее через два месяца. Надо сопоставить с другими сведениями разведки, не тот ли это тазик, которым Грог собрался накрыть галактики?

Предстояло еще помочь Маат и Тору внедриться по ближе к генералу Уоллосу — там почему-то дело не двигалось. Вояки оказались слишком недоверчивы. Пока что, Маат и Тор даже не смогли добиться разрешения на запрос о помощи в организации поездки в Дерские скалы, где шла война Парты с Ордой и ожидалось подключение войск Северной Карфы. А Хот-то надеялся, что этот запрос, отправленный вроде, как надо и через кого надо, вызовет у Уоллоса желание вытянуть их к себе в пресс-службу межгалактических сил.

7,2

С непривычки сложно было управляться четырьмя длинными лапами, я проковылял к зеркалу и посмотрел на себя. Длинная черная морда с отвислыми щеками, острыми торчащими длинными ушами. Заглянул в свои карие неяркие глаза, мысленно посмеялся «Абрвалг», и занялся делом. За два часа, в буквальном смысле обнюхал весь дом. Хата почти соответствовала схеме Хота, но за стенкой в спальной Грога я вынюхал секретный ход, замаскированная ковром дверь вела куда-то вниз — из щелей веяло прохладой. У изголовья кровати хозяина учуял скрытый сейф, по запаху там были бумаги и кожа, наверное, папки.

Я старался тесно взаимодействовать с сознанием Лацио, хотя бы, чтоб научиться передвигаться на этих лапищах. Вообще, жизнь меня сводила с собаками намного ближе, чем многих. В Хомланде, когда ходили в караул, юные организмы курсантов, назначаемых часовыми-патрульными по внутренней территории, конечно, хотели по ночам спать. Но найти, где улечься хотя бы на полчасика, так, чтоб не увидел тебя там спящего офицер-контролер, было сложно. Как-то, проходя по маршруту, увидел, как из кучи собак, спокойно спавших посреди плаца, встал курсант-второкурсник и пошел по своим делам. Понял, что это лучшая нычка — в серой предрассветной хмари в этой куче разноцветной шерсти, закопавшийся среди трех десятков псов курсант в пятнистой мабуте совершенно не виден даже метров с пяти. Наши собаки были довольно крупные дворняги с рыжими, черными и белыми пятнами, мохнатые, мордатые, ушастые. В эту бесформенную кучу я шагнул и лег, поднырнув под соседей. Псы, похоже, были приучены к этой повадке людей, приняли меня спокойно, а потом прижались, накрыли лапами, хвостами, один положил мне морду на грудь, стало уютно, тепло и как-то очень спокойно, и мы вместе охрененно выспались, ни кем больше не потревоженные.

У меня даже было твердое ощущение, что это они меня вовремя разбудили, растолкав, глянув сонными глазами на меня и глухо коротко и тихо сказав в ухо «Гав». Я осторожно, чтоб не потоптать новых корешей, выбрел из этой теплой спальной под открытым небом, увидев на часах, что мне до пересменки оставалось как раз 10 минут. Эта команда четвероногих была чем-то вроде отдельного взвода. Комплектовала сама себя по своим неизвестным правилам — просто прибивались какие-то дворняги не пойми откуда и оставались жить на территории. Всегда выходили строиться вместе с нами на развод, садясь отдельной молчаливой кучкой в конце шеренги взводов. Сами они коробкой не вставали, принципиально не соблюдали шеренги и ряды, но их кучка всегда идеально точно стояла внутри общего квадратного построения. По окончании развода на торжественном марше они тоже всегда такой-же кучкой семенили прочь с плаца точно между вторым и третьим курсом. Преподы и офицеры никогда их с плаца не гнали и против их самовольного участия в марше не возражали. Мне иногда казалось, что они тоже чему-то у нас тут учатся в Академии, что-то вроде групп иностранцев, которые у нас тоже жили своей непонятной жизнью, появляясь только на разводах и в столовой и делая вид, что не говорят «по-нашенски».

Но не все советы Лацио доходили до меня вовремя — он советовал не пить много, а я вылакал всю воду из миски, и теперь страдал. Прогулка будет только вечером, а «тут» нельзя никак. Наконец, вернулся Грог, и я смог его рассмотреть. Ему лет 60, высокий, метр восемьдесят, крепкого телосложения, мощные ноги, широкие плечи. Овальное, в общем-то, мягкое лицо, крупный нос, каштановые длинные волосы, карие глубокие крупные глаза, розоватые щеки. Немножко холеный и даже добродушный образ на первый взгляд. На второй взгляд обращаешь внимание на твердый и ровный, как наковальня лоб. Морщин на нем много, но они не глубокие, а будто нарисованные, не мешают воспринимать лоб, как идеально ровную поверхность. Необычайно сильные челюсти и скулы, иногда неуловимо на краткие секунды сжимающиеся, как проволока, губы, и цепкие крепкие пальцы, любящие сжиматься в каменные кулаки.