Изгой

Вагнер маякнул Гилацу, что готов. Через полчаса в комнату отдыха вошел капитан погранслужбы и вызвал съемочную группу комиссии по госстроительству к себе. За дверьми, уже не видимые для Баунти, журналисты прошли наверх в терминал, к космодромным пиарщикам, любезно предоставившим Вагнеру по просьбе самого Гилаца свои рабочие места и помощь в монтаже фильма. Вагнер, вспоминая детсадовский туалет с измазанными говном стенами, повторяя мысленно «жрать и срать, говоришь… нянечка с баулом», все для себя решил, фильм начинался записью звонка Баунти Грогу («папа, спаси!») и содержал прямые доказательства того, что Баунти — пешка Грога — крупнейшего теневого воротилы, агент корпорации Galaxy, внедренный на высший уровень власти. Баунти — винтик в машине, созданной этим кланом для строительства собственной империи, системы монопольной абсолютной власти над Вселенной. Коротко привязал все катастрофы и ядерный апокалипсис на 5-й к проекту Грога, закончил словами Баунти про детсад и благо «несвободы». Отправил в эфир и в сети.

— Ну молодец, Ваня, боднул Охотничка. Ты ж меня прямо в лапы Пауэллу положил, — откликнулся на фильм Гилац в чате.

— Грога дожать ОК. А со старым чертом справимся, — уверенно набил Вагнер.

Под фильмом было уже миллиард просмотров за час, сотни тысяч комментов, комментировать начали уже все ведущие политики — в одном тоне «Мочи!».

Вагнер, примерно, знал, что сейчас произойдет. Гилац умоет руки. Суд для проформы продолжит работу, готовя приговор, но заинтересованные силы получат разрешение со всех уровней на устранение Баунти. По сути, Гилац уже вынес неофициальный приговор. Но такой кулуарный вердикт работает даже быстрее и неотвратимей. Гилац поставил дизлайк на фото в твите Трома, где глава СГЦ обнимается с Баунти. Тром, увидев кулачок с пальцем вниз, дал отмашку ребятам из контрразведки. Группа, работавшая там по лагерям иммигрантов уже имела наготове на космодроме в Гофхолле отряд из сотни головорезов-беженцев разумных горилл из джунглей Маскалы.

9,3

Первые десять десантных звездолетов раскаленными красными шарами плавно опускались на ровные белые пески, уходящей за горизонт пустыни в восточной Парте. Маат до сих пор ненавидела этот момент посадки, когда в глазах все сереет и мельтешит, а во всех внутренностях что-то скачет, давит вверх-вниз, и, конечно, тошнит. Десант межгалактических миротворцев высаживался недалеко от Бахди, рядом с космодромом. Тысяча десантников и тысяча инженеров должны были взять под контроль космодром и прилегавший аэродром, восстановить их работу и создать условия для высадки миротворческой бригады на тяжелых кораблях, переброски войск антов на транспортных самолетах.

Бахди был виден в иллюминаторе. Огромное серое пятно сплошных руин — все, что осталось от двухмиллионного города, по самому центру которого ударили три тяжелые атомные бомбы ордынцев. Там никто не уцелел. Те, кто успели спрятаться в убежищах, оказались блокированы завалами и не смогли выбраться, задохнулись, когда кончился кислород (вентиляционные шахты не выдержали удар ни в одном убежище). Позже уцелевшими войсками Парты и Северной Карфы был построен санитарный кордон вокруг пепелища, отделивший стеной это царство смерти от пригородов. Маат смотрела на это серое пыльное пространство, видела, как ветер иногда порывами вздымает вихри, и пыль причудливыми фигурами великанов ходит над развалинами. Серо-черные размытые призраки монстров летали над трупом города — одни в скорбном медленном хороводе, другие в диком хищном танце, словно падальщики, разрывавшие добычу. Бестелесные монстры прощались с этим городом, нагибались к земле прибирали что-то из своих тайников, прятали что-то, потом распрямляясь снова прямым дымным столбом. Временами в каких-то углах затевался ленивый пожар — монстры, жгли архивы и документы. Изредка в глубине руин что-то бахало — монстры добивали раненых или пристреливали врагов. Другие монстры сломали дамбу канала, смывая какие-то следы. Третьи парили молча, крутясь в медленном танце дервиша над бетонным крошевом, расстеленным на десятки километров вокруг.

Бахди стоял здесь много тысяч лет — со времен изобретения письменности, оставаясь центром культуры и цивилизации на границе предгорных оазисов и партской пустыни. Государства здесь умирали и возникали заново, но Бахди неизменно был их столицей, меняя флаги, но не выпуская из рук скипетр. Теперь то, что осталось от древних зиккуратов, средневековых роскошных дворцов, от небоскребов Сити, многоэтажных густых трущоб и нефтехимических заводов, не издавало звуков, не отражало свет, было серым пятном, похожим на грязный след от ластика, которым его вытерли с карты. Над ним не светило солнце, не летали птицы и самолеты, — только ползали мутные тени монстров и плавала искрившая под полуденным зноем пленка испарины.