Изгой

Вроде все ОК. Мы глянули с Россомахой друг другу в глаза и попрощались. У нее на хате только один достаточно мощный комп, и она с него и будет работать сама. Я еду к себе на корабль.

Метро — такое удовольствие, что его достаточно и одного раза. Я вызвал такси на космодром. Ехали через вечереющий Ман, радовавший огнями окон, реклам, машин на проспекте. Мчались по эстакадам, взлетая над проспектами, ныряли в желтые туннели, вылетали на сверкающие площади, неслись мимо высоченных зданий, упиравшихся в звездное небо рядами огненных окон. Ман был весел и легкомыслен. Я вспомнил, что сейчас вечер пятницы, и понял, что город наполнен в этот вечер мечтами, приключениями и неисчислимыми вариантами счастья.

Ман звал к себе — остановись, выйди из машины, рискни, сыграй со мной в мое казино. Но я ехал своим путем, к своей игре, к своим фишкам. Огни остались позади, и мы катили мимо черного леса. Таксист разрешил мне курить, и я стряхивал искры в открытое окно, наслаждаясь тугим ветром, гулким шумом едущей по мокрому после несильного дождя асфальту машины такси.

В терминале космопорта продлил еще на две недели оплату стоянки, узнал, что внешний осмотр моего корабля местными инженерами не выявил повреждений. Постоял у широких окон, выходящих на летное поле, посмотрел на махины больших транспортов, стоявших, как новогодние елки, светясь гирляндами огней, на снующие машинки космодромных служб, и прошел в зону выхода к стыковочным блокам.

Пешком шел с полкилометра до своей крошки, маленьким темным пятном, видневшейся рядом с блеклой махиной межгалактического дальнобойщика-тяжеловеса.

Ласково потрогал двери своей красавицы, вошел к себе в салон. Откупорил вискарь, пожарил быстро мяса, и уселся в своем любимом кресле, бросив ноги на стол, глядя на плазму, где прогонял подборку инфы о состоянии корабля и новостей из интересных мне регионов.

Под мерный бубнеж финансовых аналитиков, уснул — без снов и видений, до утра.

Утром, готовясь к назначенному часу, помылся, плотно поел. Вошел в программу, выданную хакерами, ввел свой код, пароль, подтвердил пароль. На плазме большого экрана появились песочные часы — пошла загрузка. Есть.

Я стоял в глухом дворе среди желтых стен без окон. Пошел к арке выхода и оказался на широком проспекте, выходившем на огромную площадь. На том конце площади передо мной был красавец храм. Серая коробка Собора на Костях поднималась метров на двадцать над брусчаткой и венчалась большим шарообразным золотым куполом. Передний фасад был украшен колоннами, скульптурами греческих богов, на портике сидели красивые крыластые птицы. К входу вела широкая лестница, на медных воротах были вытеснены морды львов.

Я был одет в темные синие джинсы, темно-серую куртку, коричневые берцы, через плечо висела спортивная сумка. Подражая деловито спешившим вокруг горожанам, я, не улыбаясь, глядя под ноги, ссутулив плечи и слегка согнув спину, быстрым шагом засеменил в подземных переход, прошел под проспектом мимо щелей ларьков и стоявших вокруг раскрытого лежащего на бетоне коричневого портфеля музыкантов. Вышел на площадь и с будничным видом вошел в медные двери, подойдя к охраннику и показав ему «бумажку от кого надо».

хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

На сцене в два ряда на стульях сидели три десятка женщин, игравших на каких-то местных струнных инструментах вроде арф. Что-то нежное и трепетное. Акустика в зале была неплохая, звук хорошо висел под сферическими сводами, где среди синих окон играли жаркие солнечные лучи. На стенах были нарисованы прекрасные девы с амфорами вина, гроздьями винограда, подносами с фруктами. А еще белоснежные птицы, пушистые львы, огромные добрые слоны.

«Девы» на сцене были одеты кто-как — кто в рваном рубище, кто в джинсах, майке, кроссовках, кто в местном длинном темном платье. Исполнительницы были всех возрастов — юные, взрослые и старые. Все старательно дергали за струны и радовались звуку светлой какой-то мелодии.

В зале на оборванных красных сиденьях сидели дети, запуганные, явно голодные. Мальчики тревожно озирались по сторонам, недоверчиво глядя на съемочную группу. Девчонки повскакивали с мест и шумной гурьбой бросились к журналисткам. Выспрашивали конфеты или хотя бы хлеб. Лилит и Маат конфузливо мялись, ничего не взяли с собой — не знали.

Авторитетная тетка в потасканном деловом костюме, на каблуках, рявкнула, утихомирив и отогнав гомонящую детвору. Мадина вела подруг дальше. Лилит тащила одну камеру в сумке через плечо, вторую камеру в левой руке, в правой — тяжелый пулемет штатива. Маат горбилась под увесистым рюкзаком со всеми их операторскими прибамбасами. Договорились, что интервьюируемые женщины не будут переодеваться во что-то парадное, краситься и делать стрижку. Просто их помоют, приведут в порядок, причешут. В студии (в комнате, которую предоставили для съемок) поставят минимум света и эффектов.