Изгой. Истерзанные крылья

Я проник языком в ее рот. Такой сладкий, такой манящий. Рука опустилась к обнаженной женской груди, затвердевшие соски которой я чувствовал сквозь ткань своей рубашки. Зубами я потянул на себя ее нижнюю губу, а пальцами – сосок. Медленно. Мучительно-медленно, словно желал этой неторопливостью довести и себя, и ее до полного исступления. И снова – поцелуй. Теперь уже жадный, сжигающий, неистовый. Руки Эстель на моей шее. Ее грудь, прижатая к моей. Со стоном оторвавшись от губ, я начал ласкать ее ухо. Мягко прикусил губами мочку, обвел языком нежную раковину. Мне хотелось целовать каждую клеточку ее тела, чтобы вся она, целиком и полностью, принадлежала мне. И только мне.

Влажный след от языка на ее шее. Ее сводящий с ума, тёплый и томный запах. Да, я хотел ее всю. Без остатка. Навсегда.

Заново узнавая кожу на вкус, впитывая в себя жар тела, я целовал ее грудь, то медленно втягивая в рот сосок, то чувствительно прикусывая его зубами – так, словно хотел оставить на ней свою отметину. Чтобы больше никогда – никогда в жизни! – она не захотела прикосновений другого мужчины. Только я. Только она.

Она гладила мою шею, требовательно тянула за волосы и впивалась в меня ногтями, требуя поторопиться. И я, несмотря на намерение узнать на вкус каждый уголок ее тела, больше был не в силах противиться этому призыву.

Сорвав с Эстель бриджи, я раздвинул ее ноги и коснулся промежности. Там было влажно. Так влажно, что потребность оказаться внутри бешено застучала в висках, отдаваясь мучительной пульсацией в члене. Словно почувствовав это, Эстель коснулась моей ширинки. Напряжённая плоть дрогнула, и я сжал зубы. Она ласкала меня сквозь ткань брюк, кусая в нетерпении губы, и была сейчас – раскрытая передо мной, с растрепанными волосами и большими, жаждущими глазами – самым сексуальным зрелищем, что я когда-либо видел в жизни.

Боясь кончить от этих простых прикосновений, я отстранил ее руки. Наклонившись, снова поцеловал, входя одновременно языком – в ее рот и пальцами – в лоно. Она дернулась мне навстречу, насаживаясь на пальцы, впиваясь ногтями в плечи. Я совершил несколько быстрых, резких движений внутри нее, каждый раз ловя губами стон, срывающийся с ее уст. Она была влажная, тесная и горячая. Позволив пальцам выскользнуть из нее, я прижал их к ее губам, заглушая стон протеста. Скользнул ниже, опускаясь между ее бедер, желая попробовать всю Эстель на вкус. Пососал напрягшийся под действием моего языка клитор, нарочно избегая прикосновения к тому месту, где, как я знал, она хотела меня больше всего. Мне нравилось наблюдать, как Эстель, обезумев, мечется по кровати, как стонет от удовольствия и вместе с тем – неутоленного желания. Проведя языком вдоль всей ее промежности, я остановился у входа во влагалище, опаляя его своим дыханием, вбирая в себя ее тайный аромат, от которого дурманилась голова.

Непослушными пальцами я расстегнул штаны. Провел членом там, где только что был мой язык. И снова замер, не входя, хотя был таким твердым, что боялся взорваться при первом же соприкосновении с Эстель. Мне хотелось услышать от нее что-то. Нет, не просто что-то. А то, что было для меня так важно.

– Киаран, – выдохнула она и я, опершись на руку, навис над ней.

– Что?

– Не тяни. Прошу тебя, не тяни.

– Чего ты хочешь, Эстель?

– Тебя.

– Повтори. Громче.

– Я хочу тебя!

– Где?

– Внутри. Пожалуйста, Киаран.

Сделав глубокий вдох, я толкнулся внутрь. Ее мышцы тут же жадно обхватили мой член, и я стиснул зубы, чтобы не кончить мгновенно. Медленно вышел и снова вогнал член на всю длину. Я двигался, пока не почувствовал, что почти готов излиться. Тогда я перевернулся на спину и усадил Эстель на себя.

– Владей. Владей мной, моя прекрасная ведьма.

Откинув голову, она принялась скакать на мне, резко, быстро опускаясь на член. Я тяжело дышал, сдерживаясь, как мог.

Протянув руку, нырнул пальцем между нашими телами и принялся яростно тереть ее клитор. Эстель застонала.

– Давай же. Кончай!

Потеряв самообладание, я схватил ее за бедра, насаживая на себя до предела, грубо впиваясь пальцами в ягодицы. И в тот момент, когда Эстель вскрикнула, вдруг заметил, как за окном две последние шезгартские луны – серебристая и фиолетовая, словно бы слились, зайдя одна за другую. И когда Эстель раскрыла глаза, посмотрев на меня, взгляд ее светился таким же завораживающим, глубоким оттенком расплавленного серебра, что и тот, что горел сейчас на небе, оттеняемый мягким фиалковым свечением второй луны.

Снова оказавшись сверху, я вжался в Эстель, желая слиться с ней как можно полнее. Последний раз войдя в ее тело, я позволил себе кончить, ощущая, как по телу Эстель прокатывается дрожь, с поразительной остротой передаваясь мне.

Привыкший за долгие годы вскакивать на ноги на рассвете, я остался верен себе и сейчас, открыв глаза, когда первый луч Флеймода робко заглянул в маленькое оконце хижины.