Изгои Рюрикова рода

Вот и устье знакомой улички. Вот пыльная стезя, петляющая между домами, ведущая к окраине города, туда, где тонут в райском цветении садов дома богатых горожан. Идти недолго – городишко невелик, и Цуриэлю почти не оставалось время на раздумья о незнакомце в лисьей шапке и об исходящей от незнакомца опасности. Цуриэлю надо было думать о торжественном шествии, которое намерен предпринять его молодой воспитанник. Сегодня, до наступления сумерек, по настоянию Вельвелы и в её сопровождении Иегуда совершит торжественное шествие к палатам князь Давыда по случаю годовщины вокняжения управителя Тмутаракани. Вечером же состоится пиршество. Но Иегуде на нём не бывать. Не сядет его воспитанник за пиршественный стол с необузданными русичами, не станет вкушать некошерную пищу! Но до наступления сумерек золотоволосая блудница желает показать себя всему городу. Чесотки на неё нету! Чтоб спутались и превратились в солому её волосы, чтоб отвисла до пупа и скукожилась её грудь, чтоб покрылись струпьями и померкли бесстыжие глаза её, чтоб не плодоносило чрево… Цуриель сплюнул себе под ноги и испугался. Нет, пусть всё же чрево блудницы плодоносит. Лучшие годы Иегудушки миновали, а потомства он всё ещё не имеет.

* * *

– Архангела Михаила с огненным мечом на ваши головы, нехристи! – бормотал Миронег, счищая с себя рыбью чешую.

Он озирался в поисках колодца или бадьи, наполненной свежей водицей. Эх, хоть бы в волны морские окунуться, дабы очиститься от рыбного смрада да тошнотворного похмелья! Да и чрево Миронегово всё ещё бунтовало, норовя огласить благоуханные кущи звуками сугубо телесного и низменного происхождения.

– Эх, не унять мне вас, паскудные телеса, превращающие сладостные ароматы в непотребную вонь! – бормотал Миронег, ползая по шёлковой траве от одного благоухающего куста к другому. Цветущие персики роняли на него зелёные завязи. Где-то неподалёку журчала вода, обещая оросить ссохшуюся глотку Миронега неземной благодатью. Наконец, после недолгих поисков он обнаружил источник влаги. Тонкая хрустальная струя ниспадала из широко отверстого львиного зева в круглую мраморную чашу. Миронег погрузил в воду воняющую рыбным потрохом бороду, глотнул. Вода имела вкус сладчайший, чистый. Миронег стянул изгвазданные сапоги и омерзительно-грязное полукафтанье. Рубаха тоже оказалась нечистой и стояла колом. А портки-то! Но снять с себя штаны находясь вдали от безбрежной опеки Тат, будучи не в бане, а в чьём-то чужом саду… Нет, Миронег не мог такого себе позволить! Торопясь, сопя и попёрдывая, Миронег полоскал в мраморной чаще одежонку! Эх, хоть бы час-другой покоя, без погонь, без докучливого внимания нетрезвых, вооружённых людей! Тогда тёплое солнышко просушило бы его одежду. Тогда он смог бы спокойно отправиться восвояси, к Тат. Умиротворённый тишиной и благолепием сада, Миронег и думать забыл о Твердяте. Он уж чувствовал тлетворное действие сонливости, которая является естественным следствием пьянства и чревоугодия. Глаза Миронега закрылись, могучая дрема навалилась на него, желая увлечь в царство сладких снов, но яркое солнышко препятствовало ей. Засвечивая через частое решето листвы, оно напускало на Миронега игривых, щекочущих зверушек. Зверушки эти норовили залезть под веки, щекотали в носу, скакали беззвучно. Миронег время от времени взмахивал рукой, тщетно надеясь разогнать солнечных зайчиков. Но те не отставали, не позволяли уставшему человеку отдаться глубокому сну. Тишину сада нарушали лишь щебет птиц, тихий шелест камешков да позвякивание. Наверное, это старый служитель ходил с ведёрком от куста к кусту, от дерева к дереву. Миронегу чудились и голоса: звучные, чарующие, подобные ангельскому пению. Он разбирал слова греческой речи. Ангелы величали друг друга по именам, смеялись. Миронег пытался разлепить веки. А вдруг да доведётся узреть белые крыла или огненные… или…

– Это или вор, или чей-то нерадивый слуга, – сказал один из голосов, приятный и благозвучный.

– Посмотри, Нарцизас! Да он вымок до нитки! – ответил ему второй голос, более низкий, но не менее ласкательный для уха.

– О! Вероятно, он выкупался в фонтане, Онферий!

– Или в чане с брагой. Чуешь вонь?

– Разве этот человек – не степняк?

– Он русич, Нарцизас! Посмотри на его бороду! Осторожно! В их бородах живут отвратительные прыгучие твари, маленькие и кусачие!

– Оставьте прощелыгу, сыновья! – сказал третий голос, высокий, властный, капризный. – Надо сообщить Цуриэлю! Виданное ли дело! Весь город наполнен пьяными дружинниками князя! Даже здесь, в саду достопочтенного Иегуды, валяется эта дрянь!

– Как он сюда попал? – спросил первый голос. – Смотри-ка, отец! Глаза его закрыты. Он спит или он мертв?

– Этот человек мертвецки пьян и теперь спит, – отвечал второй голос.

– Наверное, товарищи перекинули его через стену, дабы учинить свои обычные шутки! – вступил капризный фальцет. – Ступайте следом, сыновья! Достопочтенный Иегуда ждёт нас!