Изгои. Роман о беглых олигархах

Я очнулся от того, что все вокруг раскачивалось. Совсем как перед глазами того тюремщика из «Летучей мыши», который заявлял, что, мол, «заключенные раскачивают тюрьму». Надо мной шумели подозрительно близкие кроны деревьев, и совсем рядом летали птицы, похожие на павлинов с клювами словно у фламинго. Они разевали свои клювы беззвучно и летели на меня, точно старались проглотить, но каждый раз пролетали чуть выше, едва не задевая своим оперением мое лицо. Я ощущал на щеках дуновение ветра от их крыльев и едва уловимый запах помета, на мгновение повисающий в воздухе после пролета странной птицы. Я силился поднять голову, но это почти не удалось. Я лишь смог повернуть шею немного вправо и увидеть, что лежу я в некоем подобии открытого паланкина и он несется по воздуху с достаточной скоростью. Вообразив, что от такой качки со мной может случиться неприятность в виде морской болезни, я зачем-то стал подкашливать, решив, что таким образом удастся обезопасить себя от конфуза и не уделать белых легких тканей паланкина беспардонной желудочной палитрой. Кашель помог в том смысле, что качка немедленно прекратилась, куда-то исчезли кроны деревьев и птичьи мутанты, а вместо этого я в своем паланкине очутился посреди зала, смахивающего на церковный. Сходство усиливалось еще и тем, что сверху был купол, и оттуда, с немыслимой высоты, сквозь круглую дыру виднелся крохотный Марс и полная щербатая Луна в виде явившегося к кокаинисту Александру Блоку бессмысленно кривившегося диска.

Меж тем тканевые стенки паланкина опали вниз, будто я был скульптурой, с которой ее создатель сдернул покрывало. Я предстал пред четырьмя совершенно одинаковыми людьми, каждый из которых отличался от своего собрата лишь выражением лица. Один свел зрачки к носу и напоминал дебила средних лет. Второй забавно вздернул губу и напоминал мартовского зайца и белого кролика с часами одновременно. Третий что есть мочи выпятил подбородок и был похож лишь на человека, выпятившего подбородок. Четвертый просто стоял. Все четверо были лысы, безбровы, лоб каждого украшала татуировка в виде китайского иероглифа, означающего в самом приблизительном переводе шовинистическое и противоречивое утверждение «йенг всему голова».

– Длинный, – произнес Тот-Чьи-Зрачки-Смотрели-На-Переносицу. – Радуга, мел, черстветь.

– Нет, – возразил этой абракадабре Выпятивший Подбородок. – Круги на воде и полынь.

– Полынь да, но древо не растет прямо, – добавил Мартовский Заяц.

– Снова догадки, а он уже здесь. Я его вижу, – с издевкой и назиданием вымолвил Похожий-На-Самого-Себя. – Вновь вы, всё усложняя, не заметили самого важного, – заявил он, обращаясь ко мне, и слегка поклонился. – Здравствуйте.

– Здрассьте, – ошалело пискнул я. – А вы кто?

– Это чрезвычайно сложно объяснить, – с явной неприязнью ответил обладатель выпяченного подбородка. – Человеку, не знакомому с молекулярной теорией, не стоит и голову ломать. Сломает, а все равно ничего не поймет. Наш мирок слишком тесен, чтобы вместить в себя живых. Ведь живое – это буквально ваш случай.

– Да не понимает он, – встрял Выпятивший Подбородок, – ишь как обторчался.

Похожий-На-Самого-Себя открыл рот. Вернее, так: он начал открывать рот и открывал его до тех пор, пока его голова не оказалась разделенной на две половинки, скрепленные лишь шейным позвонком. Я отчетливо видел белеющие, оплетенные сеткой кровеносных сосудов позвоночные звенья. Это было уже непереносимо, и меня вырвало.

– Понимает он все. Видишь, как его того-самого. Которые с передозой, те не реагируют, – заявил Похожий-На-Самого-Себя, вернув свою внешность в прежний вид. – Так что можем особо не напрягаться. Не наш клиент.

Во рту моем было кисло. Не противно, а именно кисло, словно ел я ядреные густые щи, в которые кто-то щедрой рукой всыпал полкило горошинок черного перца. Тело скрючило, колени оказались возле подбородка. Про себя я прозвал похожего на самого себя Обыкновенный. Четверо лысых продолжали обмениваться между собой ворчливыми репликами.

– Осквернился, оно конечно, – бубнил себе под нос тот, чьи глаза были сведены к переносице. – Я вот тоже помню, был такой случай. В Москве. Поехал Булька таксовать, да в машине не стерпел и выпустил злого шептуна. А тут как раз клиенты. Двое. По виду вроде бы дагестанцы. У одного майка еще была. Черная такая. Майка черная, а на груди белым надпись «Моздок».

– Значит, точно они. Дагестанцы, – важно кивнул Обыкновенный.

– Ага. Короче, садятся они к Бульке, тот с места тронул. Один дагестанец нюхал, нюхал, выругался как-то там заковыристо и спрашивает:

«Э, чего так воняет?»

«Да вот, подпустил парку», – отвечает Булька.

«Э! Молодец, что не гонишь», – одобрительно закивали дагестанцы.

Тут я не выдержал и расхохотался. Они дали мне возможность вволю отсмеяться, а затем Обыкновенный вежливо, как-то совсем по-протокольному кашлянул:

– Вы, извиняюсь, как себя чувствуете? Судя по всему, вы ели сырую рыбу, а это не всегда сочетается с три-метилфентанилом. С ним вообще ничего не сочетается.