Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность

Выбор, который неизбежно возникает у исследователя такого дела, можно обозначить так: ставить или не ставить кавычки. Инквизиционные документы и вообще судебные показания, полученные под пыткой, источник крайне сложный для интерпретации. О методологии работы с такими источниками много писал, в частности, замечательный исследователь итальянских инквизиционных материалов Карло Гинзбург. Необходимо делать скидку на физическое и психологическое давление и пытаться вычленить голос инквизитора, зачастую заглушающий в документе голос допрашиваемого. Сложно, вычитая все это, получить еще что-то в остатке; можно доверять той информации, в которой следователи не заинтересованы, или той, которой они априори не владеют и, соответственно, не могут вложить ее в уста обвиняемому. Есть немало рецептов работы с такими источниками, но на каждый рецепт находится ловушка, и, наоборот, из каждой ловушки есть несколько выходов, возможно, равно ошибочных. Так что иногда это сознательный выбор исследователя: верить подпыточным показаниям и строить на них свою теорию или не верить и ограничиваться кавычками. Как мы увидим дальше, разные исследователи по-разному решают этот вопрос.

Гвардейское дитя и план Торквемады

В 1491 году в Кастилии прошел инквизиционный процесс, в результате которого несколько евреев и конверсо (крещеных евреев) были признаны виновными в ритуальном убийстве младенца в городке Ла-Гуардия под Толедо и сожжены. Это было самое знаменитое дело из немногочисленных подобных дел на Пиренейском полуострове, самый поздний средневековый кровавый навет – если ограничивать еврейское Средневековье изгнанием из Испании – и один из прекрасно срежиссированных поводов к этому изгнанию.

Процесс начался с ареста конверсо Бенито Гарсии из Ла-Гуардии по обвинению в преданности иудаизму и контактах с иудеями. Среди помогающих ему иудеев был назван Юсе Франко из соседнего городка. Ему в свою очередь инкриминировали совращение конверсо в иудаизм и участие в ритуальном убийстве мальчика (вместо «того человека», то есть Иисуса, как якобы сознался Юсе), совершенном несколько лет назад в Ла-Гуардии. В результате по обвинению в ереси (иудействовании) и особых преступлениях против католической веры арестовали целую группу людей, евреев и конверсо. Выдвинутые изначально обвинения были довольно нечеткими, и облик преступления лишь постепенно формировался в ходе расследования. Очевидно, подследственные в надежде получить более мягкий приговор частично признавали и даже развивали обвинения, но основную вину пытались возложить друг на друга (к примеру, сознавались в том, что присутствовали на церемонии, но ключевые действия приписывали другим участникам).

Св. Христофор-мученик. Офорт Хуана Руиса Луэнго. Гранада, 1721.

Национальная библиотека Испании

Инквизиторы не смущались регулярными расхождениями между показаниями обвиняемых, и через несколько месяцев сюжет приобрел следующие очертания. В Страстную пятницу 1488 года необходимый для вредоносной магии квазиминьян, состоявший из пяти евреев и пяти новых христиан, собрался в пещере недалеко от Ла-Гуардии. Кстати, пещеры – излюбленный locus delicti в инквизиционных расследованиях, начиная еще с альбигойских войн; согласно народным религиозным представлениям, усвоенным (если не сконструированным) католической пропагандой, преступление, совершенное в пещере, укрыто не только от людских глаз, но и от Господнего гнева, ибо взирающий свыше якобы не проницает земную твердь. Собравшиеся распяли христианского младенца (впоследствии у него появилось имя: Христофор или Кристобаль) и совершили над его сердцем вкупе с заранее украденной гостией магический обряд с целью заразить всех христиан бешенством. Очевидно, обряд не увенчался успехом, однако причины этого не раскрываются. Также довольно туманны показания касательно использования крови жертвы. Ответственность за колдовской замысел обвиняемые возлагали на двух докторов-евреев: один из них на момент следствия уже умер (клевета на умерших – как самая безобидная – широко распространена в инквизиционных материалах), а другой жил в Саморе, довольно далеко от Толедо. Примечательно, что первый не был осужден посмертно, как то было принято в инквизиторской практике, а второго не стали даже искать, что лишний раз показывает сфабрикованность дела. Впрочем, главной проблемой, и как мы видели – отнюдь не уникальной в истории кровавого навета – стало отсутствие жертвы. За давностью событий вопрос так и оставили открытым. Утверждалось, что в тот год в окрестностях Ла-Гуардии пропало несколько детей; некоторые обвиняемые, наоборот, говорили, что ребенка привезли из Мурсии или из Толедо. Следствие предпочитало игнорировать неясности и противоречия ради скорости процесса, и осенью 1491 года основных обвиняемых сожгли.