Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность

Поскольку вся община Блуа, как указывал рабби Эфраим, состояла из «четырех миньянов» (миньян – это кворум из десяти мужчин, необходимый для коллективной молитвы), гибель тридцати двух человек означала почти полное истребление мужской ее части и уничтожение общины как таковой. Французские евреи отреагировали на это событие активной межобщинной коммуникацией и переговорами с властями: с графом Тибо, его братом, графом Шампанским, и королем Людовиком – о гарантиях на будущее, каковые были получены за определенную мзду. Кроме того, в память о блуаском навете крупнейший ашкеназский раввин того времени Яаков Там из Труа установил обязательный для всех общин Франции и Германии пост в день гибели мучеников, 20 сивана. Правда, раббейну Там, равно как и другие средневековые раввины, обладал скорее авторитетом, чем реальной властью и обеспечить исполнение своих постановлений не мог; так что, по всей вероятности, введенный им пост не соблюдался или соблюдался очень недолго. Помимо реакции прагматической, защитной, и коммеморативной имела место реакция рефлексивная – осмысление трагедии, представленное, в частности, в «Книге памяти». Примечательно, что рабби Эфраим не столько опровергает навет – его лживость должна была быть очевидна еврейским читателям хроники, – сколько создает собственный, еврейский, нарратив святости и мученичества, героями которого оказывается не невинно убиенный младенец, а невинно осужденные и сожженные евреи. При этом многие символически нагруженные атрибуты этой истории – от терновых шипов до сладкого запаха, исходящего от мучеников, – совпадают с христианской агиографией, хоть с тем же житием Уильяма Нориджского.

Симонино и кладезь чудовищных признаний

На Пасху 1475 года в Южном Тироле, в городе Тренте (Триденте, Тренто), центре одноименного княжества-епархии, в подвале еврейского дома было обнаружено тело двухлетнего мальчика Симона. Возбужденное по этому факту дело стало самым знаменитым в средневековой истории кровавого навета. Городские власти арестовали восемнадцать мужчин и пять женщин из еврейской общины по обвинению в убийстве Симонино ради использования его крови в своих религиозных обрядах. Расследование велось объединенными усилиями магистрата и инквизиции, и в ходе серии допросов с применением судебных пыток признания были получены. Большинство обвиняемых показали, что Симон был убит в Страстную пятницу, в домашней синагоге, расположенной в особняке Самуила из Нюрнберга, главы еврейской общины. Убийство задумывалось как повторение распятия Христа, что, в частности, выражалось в произнесении следующих формул: «[Мы делаем это] в знак презрения и унижения повешенного Иисуса, и пусть то же произойдет со всеми нашими врагами», «Ты распят и пронзен, как Иисус-повешенный, в позоре и бесчестье, как Иисус». Через пару месяцев восемь обвиняемых, в том числе Самуил из Нюрнберга, были казнены, еще один покончил с собой в темнице.

Благодаря настойчивым петициям венецианской еврейской общины папа Сикст IV вмешался и приостановил процесс. Более того, он отправил апостольского уполномоченного для выяснения обстоятельств дела. Позиция папского престола по вопросу о кровавых наветах была озвучена еще Иннокентием IV более чем за два столетия до описываемых событий: навет объявлялся «ложным обвинением» и «несправедливые нападки» на евреев предписывалось пресекать. Посланник Рима счел, что и на этот раз евреев «несправедливо мучают, не добившись ни улик, ни их собственного признания».

Блаженный Симон-мученик. Раскрашенная гравюра. Нюрнберг, ок. 1479. Государственное графическое собрание, Мюнхен, Германия