Изгои Вечного города. Первые христиане в Древнем Риме

Переосмысление и «изменение» истории в массовой апокрифической литературе прошли на протяжении первых веков существования новой религии длительный путь. В поздних сказаниях уже нет опоры на какие-либо действительные или хотя бы правдоподобные события, в том числе и на события, описанные в почитаемых священных книгах Нового Завета. Вера в учение Иисуса Христа — и вера в говорящих животных существовали параллельно, не пересекаясь в сознании массы верующих. Неудивительно, что церковные руководители отвергли все подобные писания. Даже некоторые части «Церковной истории» Евсевия Кесарийского не были признаны[143]. Но популярность апокрифических деяний — как показывают многочисленные средневековые рукописи — не убывала со временем. И, не признавая апокрифические деяния в целом источниками веры, отдельные эпизоды из них, как показывают примеры христианских писателей и проповедников, вошли и в их сочинения. История, по существу, стала мифом о мгновенных обращениях народа и правителей в христианство и явлении непрерывных, самых невероятных чудес — чем более фантастических, тем более действующих на воображение верующих.

Глава 11 ВОЗНИКНОВЕНИЕ ХРИСТИАНСКОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КУЛЬТУРЫ

Для первых христиан было характерно резко отрицательное отношение к античной культуре, прежде всего к древним верованиям и изобразительному искусству. В Откровении Иоанна идолопоклонникам была уготована страшная участь: «…Кто поклоняется зверю и образу его… тот будет пить вино ярости Божией, вино цельное, приготовленное в чаше гнева Его, и будет мучим в огне и сере пред святыми Ангелами и пред Агнцем» (14: 9–10).

Критика античного мировосприятия шла параллельно с утверждением собственно христианской культуры — первоначально в культуре слова. Причем можно выделить низовую, с которой мы познакомились на примере апокрифических деяний апостолов, и культуру, создаваемую элитарным образованным слоем христиан. Христианские писатели II–III вв. создали особый жанр апологий (с греч. — защитительное слово), целью которых не столько защита нового вероучения, сколько — по словам их авторов — просвещение язычников. Жанр этот создавался под влиянием античных речей и диалогов; по своему содержанию апологии скорее представляли собой религиозно-философские трактаты. Большинство апологетов вышли из античных философских школ. Юстин увлекался философией Платона; Климент Александрийский получил образование в древнем центре античной культуры; Тертуллиан закончил школу риторики в Карфагене. При этом они выступали против рационализма, возможности логического познания. Для Тертуллиана высшей ступенью знания была вера. Апологеты утверждали, что истину нельзя постичь ни путем размышлений, ни путем споров (хотя в реальности разные группы христиан ожесточенно спорили друг с другом). Такой подход, как и вера основной массы христиан в реальность чуда, приводила к тому, что критика со стороны языческих противников христианства не давала результата, она была основана на логическом анализе, которому христиане противопоставляли веру и откровение. Апологеты выступали против этики античного мира; они формулировали христианское понимание гуманности и сочувствия ко всем людям, а не только к близким. Идея христианского милосердия означала помощь всем страждущим независимо от причин страдания. Милосердие это было направлено на конкретного человека, и в этом отношении христианская благотворительность отличалась от коллективных раздач со стороны местной или верховной власти, общественных пиршеств и зрелищ, которых требовала римская толпа («хлеба и зрелищ!»). Разумеется, нормативная мораль, провозглашенная в Нагорной проповеди и призывающая платить добром за зло, была трудновыполнима и, как показывают произведения «низовой» литературы, не соответствовала социальной психологии масс, но и рядовые христиане верили, что возмездие есть дело Бога. Сам максималистский характер нравственных требований христиан резко выделял их учение изо всех языческих религиозных и философских систем, делал христиан в глазах многих окружающих людей провозвестниками действительно нового мира.