Изгони меня, или Дачная готика

Зекира Федримова стояла внутри разрушенной церкви и смотрела на Христа на своде. Так она стояла уже минут десять и за это время успела пару раз хлебнуть из фляжки, что окончательно убедило всех присутствующих в причине ее состояния. Съемочная группа была в некотором замешательстве. С одной стороны, имелись явные указания продюсера – Гермеса Трисмегиста – о том, что съемки нужно продолжать при любом повороте событий, с другой – было непонятно, что именно снимать. Был сценарий, и Хельга Вельд с Василием Тайницким отыграли в полном соответствии с ним. А вот с Зекирой Федримовой начались проблемы. Впрочем, старожилы «Сверхнатурального» знали, что с Федримовой всегда были проблемы, и всегда Продюсер за нее заступался.

– Ну и? – Федримова достала сигарету и закурила.

Сигареты у нее были самые дешевые, и запах у них был отвратительный. Над церковью вдруг засверкали молнии.

– Опять… – благоговейно прошептал дядя Коля.

– Хрень какая-то… – ответил Лаврентьич.

Дарья Салтыкова и Томас де Торквемада смотрели на эти молнии с веранды дачи Рыпина. Никто из них не сказал ни слова.

Одна молния, вторая, третья… То ли четвертая, то ли пятая ударила прямо в пол церкви перед Федримовой. Пол треснул, а потом треснула и стена, в этой трещине была тьма, абсолютная тьма, та тьма, которую не способен рассеять свет этого мира.

– In nomine tuo…[48] – прошептала тьма.

Не тьма. Демон. Мерзкий маленький демон, которого стоило бы раздавить каблуком, да только не было у нее больше сил для этого.

– Burn in Hell[49], – ответила Федримова и ступила в тот самый ад, который разверзся у нее под ногами.

Шаманка – хотя какая там шаманка – Зекира Федримова вдруг исчезла. Сапфировцы стояли с округлившимися от ужаса глазами, съемочная группа выглядела не лучше.

– Может, свалим уже отсюда? – тихо предложил ведущий Имаров бойкой редакторше.

Не согласиться с таким предложением было сложно. Как будто бы кто-то выстрелил из сигнального пистолета, и сапфировцы ринулись обратно к своим домам, а вслед за ними и съемочная группа. Когда они пробегали мимо дачи Рыпина, Дарья Николаевна посмотрела на Томаса Ивановича, тот в кой-то веки отхлебнул чай, который ненавидел всей душой.

***

Убежали все, кроме Верочки. Она осталась у церкви, даже заглянула внутрь, но, конечно, никого там не увидела. Очередной фокус… Ни стыда, ни совести… Омерзительное, глупое шоу, построенное на чужом горе и страданиях. Стало неожиданно тихо. Верочка невольно спрятала ладони в рукава худи. Темноты она не боялась, даже нечисти она не боялась, потому что в нее не верила. За последние несколько дней Верочка очень повзрослела. Она уже была и не Верочка даже, наверное, она уже была Вера. Она познакомилась с предательством, отчаянием, а потом и со смертью… Чем не повод повзрослеть?

– Вера…

Она вздрогнула, обернулась. Это был он. Верочка сдернула черные очки – сущая нелепица носить их в сумерках. Небо было ясным, уже появлялись звезды, почти как тогда, в их последнюю встречу…

– Никита! – Верочка бросилась к нему, прижалась, вдохнула знакомый и такой родной запах. – Никита, я так скучала…

Женщине не нужно быть ведьмой, чтобы понять, что с мужчиной что-то не так. Никита вроде бы и обнял ее, но не так, как раньше. Уж точно не так, как пылкий влюбленный после вынужденной разлуки.

– Никита? – Верочка подняла голову и вопросительно посмотрела на него.

Да, это был Никита, но что-то определенно было не так. Только сейчас Верочка заметила, что одежда на нем была очень грязной, и пахло от него чем-то омерзительным. Тухлым мясом, кажется…

– Что с тобой? – спросила Верочка.

– А что со мной? – ответил вопросом на вопрос Никита.

Догадка пронзила Верочку. Это не Никита. Тогда кто это? Верочка опустила руки, отошла на шаг.

– Кто ты? – жалобно спросила она.

И тут что-то выскочило из-под земли прямо у ног Никиты. Что-то маленькое, волосатое, с горящими как угли глазками.

– Ае! – прошептало нечто.

«Мое!»

– Да забирай, – ответил демон Немастор.

Болотный черт захихикал. Верочка Иваневская закричала, громко, протяжно и отчаянно.

***

Молния разрезала небо на две части, почти сразу же грянул раскат грома, от которого задрожали стекла. Первые крупные капли майского дождя упали на землю. Кто-то шел от церкви к первой линии. Не человек. Демон. Немастор. Дарья поставила чашку на стол, Томас Иванович смотрел, как дождевые капли разбиваются о перила веранды. Они не сказали друг другу ни слова. А Немастор в теле Никиты Жужикова, мертвом, лишенном жизни и подгоняемом только демонической силой, уже обошел озеро и шел к даче Рыпина. Дарья стиснула пальцы. По ее виду было понятно, что сдаваться без боя она не собирается. Томас Иванович сидел ровно, спина вытянута, руки сложены на столе. Чем-то он напоминал готическую горгулью.

– Почему он так жестоко убил Иваневскую, когда мог просто отправить ее в ад, как сделал с Зекирой? – удивительно спокойно спросила Дарья.

Томас Иванович не ответил. Дарья посмотрела на него, хмыкнула, отвернулась. Пальцы де Торквемады на столе чуть дрогнули.