Изгони меня, или Дачная готика

– Беги, – тихо сказал Томас Иванович.

Дарья не сразу поняла, что он обращается к ней.

– Беги, – повторил де Торквемада.

Бежать? Но куда? Да хоть куда, поняла Дарья. Сейчас Томас сцепится с Немастором, снова откроется трещина в ад, куда Немастору надлежит вернуться, пока еще какая-нибудь дура вроде Иваневской не вызовет его по ничего не значащему поводу. И вот именно когда откроется проход в ад, явится Гермес Трисмегист собственной персоной, возьмет Дарью за шкирку, свернет ей шею и бросит в бездну, из которой появится Серафим. Томас попытается задержать Гермеса, но тому с де Торквемадой справиться так же легко, как самому де Торквемаде с Немастором. И Томас тоже отправится в адскую бездну.

– Беги же!

Дарья поднялась с колен, побежала, поскользнулась, упала прямо в грязь, поднялась и снова побежала. Она не оборачивалась. Сквозь дождь до нее как будто бы доносились отдельные слова Томасовой излюбленной молитвы. Взялся за Немастора, сейчас снова откроется проход в ад. Дарья бежала прочь от «Сапфира», в сторону разрушенной церкви, подворачивала ноги, падала, почти карабкалась по грязи. Наверное, она разбила колени в кровь, возможно, даже ногу сломала – не имело значения. Нельзя позволить Гермесу отправить Томаса в ад. Почему? Дарья понятия не имела – вот нельзя и все. В своих сложных чувствах по этому поводу она потом разберется. Но что она может противопоставить самому Гермесу? Да вообще ничего. Вдруг прямо перед ней возникло дерево, Дарья врезалась в него со всего размаха, в глазах потемнело. Она остановилась и вскрикнула. Темнота и боль напомнили о чем-то. За спиной прямо в озеро начали бить молнии. Но есть что-то… Темно, сыро, холодно, больно, страшно, отчаянно… И Дарья вспомнила, губы зашептали зарифмованные почти одинаковые слова даже прежде, чем она сама это осознала. Старый, древний заговор. Почти с облегчением Дарья шагнула вперед и… провалилась под землю.

***

До Великого Инквизитора Немастору было примерно – как любила выражаться Дария – как до Пекина на велосипеде. Ни к чему пользоваться новыми методами, когда хороши старые, так что Томас Иванович снова начал читать свою любимую молитву, почти со скучающим видом наблюдая, как оседает и корчится Немастор. Демон, конечно, пытался призвать Серафима, что-то там выкрикивал, но все без толку. Единственное, что заметил де Торквемада – это то, что имени падшего ангела демон почему-то не называл. Странно. Ведь когда кого-то призываешь из ада, надо бы все-таки знать, кого именно хочешь видеть, а то не ровен час на зов никто и не явится. Но имя Серафима де Торквемаду интересовало меньше всего. Он смотрел, как в земле снова появляется трещина в ад, видел, как плещется в ней неподвижная завораживающая тьма. Де Торквемада ждал Гермеса. Дождь стал сильнее, превратился в ливень, десятки молний одновременно забили прямо в озеро…. А вот и Гермес Трисмегист, Трижды Великий. Он появился прямо за спиной Немастора, щеголеватый молодой человек в джинсах, кроссовках и в замшевом пиджаке. Впрочем, на человека Гермес уже не особенно походил: его кожа стала бледной и испускала холодное фосфоресцирующее сияние, глаза приобрели яркий синий цвет. Этот сияющий юноша на фоне такого же юного, но грязного с ног до головы и воняющего гнилью Никиты Жужикова, которым завладел Немастор, выглядел очень эффектно.

– Какая прыть, господин Инквизитор, – Гермес развел руками. – Вот уж не думал, что сам де Торквемада решит рискнуть своим существованием ради какой-то женщины.

Мысли Гермеса сейчас не особенно занимали Томаса. Он уже держал Немастора за шкирку и готов был выкинуть свой последний фокус. Только нужно было понимать, удалось Дарии сбежать или нет. Томас искренне надеялся, что она догадается воспользоваться единственной лазейкой, которая была доступна ей без ведовского дара.

– Кстати, где она? – голос Гермеса отразился от чего-то внезапным эхо.

Значит, сбежала, сообразила…

– Конечно же, где-то здесь, – очень спокойно ответил де Торквемада, – куда же ей деться?

Даже сквозь сияние, в котором купался Гермес, было заметно, что он на несколько мгновений впал в замешательство. Щенок сопливый, подумал де Торквемада, правил бы ты целой империей вместо сумасшедшей истерички и похотливого кобеля[51], научился бы держать себя в руках. Адская тьма все еще плескалась в трещине. Томас толкнул в нее Немастора, а потом шагнул туда сам. Раздался оглушительный грохот, сквозь который он услышал истеричный смех Гермеса Трисмегиста, Трижды Великого.

Глава 7. В которой речь пойдет о потусторонних мирах и их обитателях