Изгоняющий остылых: Путь по рубежному тракту

Зу теперь грызла, а потом пыталась сожрать всё, что помещалось в рот. Даже не знаю, что бы произошло, если б мы не воспитывали Зу с малых лет. Даже К’Йоевгхан не мог сказать точно. Аппетит варга рос день ото дня, однако приученная охотиться на оленей, огромная хищница предпочитала только их в основном рационе. Игнорируя крупный скот местных фермеров. Да и самих крестьян она тоже не воспринимала как пищу, а скорее как поставщиков вкусного сырного лакомства.

В один из дней я взял Зу на охоту. Мы выслеживали молодого оленя. Я присел и рассмотрел его след. Зу повторила мои действия — пригнулась к земле и тоже внимательно наклонилась, не сводя с меня глаз и сопя носом понюхала след будущей добычи. Она повторяла за мной всё. Осторожно разведя заросли в стороны, я показал варжице животное, по следу которого мы шли. Оно паслось на небольшой лесной опушке, куда взгляд Йодкейма почти не проникал, едва-едва заливая всё золотым светом. Мы с варгом переглянулись. Я осторожно пошёл впереди и натянув лук, подстрелил животное. После чего скомандовал варгу:

— Зу, взять!

И она легко настигла раненого зверя и принесла его ко мне.

Вскоре наш распорядок дня изменился. От Зу я научился собирать коренья и травы, о которых раньше не знал. Даже Хранитель Замка не видел некоторые из них, но с его помощью я смог узнать, для чего они могут использоваться. Так проходил каждый наш день. Зу уходила в лес и приносила травы, пока К’Йоевгхан готовил тот охотничий трофей, который был выловлен ею в лесу до того. Так она сняла с нас много забот об охоте и поиске нужных растений, значительно упростив наши стоянки лагерем.

Иногда она приносила коренья и не хотела их так сразу отдавать, играя и не выпуская изо рта. Тогда приходилось с ней договариваться, пытаясь отобрать понравившийся ей корешок. Обычно это были особо крупные части корней драконьего корня. Похоже, Зу гордилась столь ценной и, скорее, крупной добычей. Алхимики удивлялись, откуда у нас столько драконьего корня, и особенно, почему столь ценный ингредиент так жутко пахнет псиной, но всё равно охотно его покупали.

В один из таких дней Зу принесла большой Корень дюралиса, ластилась и переворачивалась на спину, играя. Я погладил её спокойно и забрал покусанный корешок. К’Йоевгхан вскинул бровь и обратился ко мне:

— Варг растет, — потёр руки наёмник. — У нас в дварфийской библиотеке написано, что молодая самка варга приносит корень дюралис только тогда, когда готова произвести потомство.

— Королевская династия Могильного Мохховика считает, что женщина формируется полностью только к двадцати семи годам и потому девочек замуж отдают строго после этого возраста, — заметил я.

— Ну ты и сказал, дружище, — засмеялся и смахнул крупную слезинку с века дварфийский историк. — Нищие Костеграда могут уже скоропостижно скончаться к этому возрасту от отравления, что оставляет город вокруг.

— Тогда я уже глубокий старик для Костеграда, — задумался о своей жизни я. — «Сколько вообще живут охотники на остылых?» Здесь не было однозначного ответа, и я пришёл к выводу, что всё весьма здесь разнится. — «Ведь есть даже те, кто так и не стал охотником, а погиб до стены так и не доехав, или уже во время пятилетнего служения защитником людей. Каждая история индивидуальна. Неужели всё дело случая?»

Я встряхнул головой. Йодкейм заливал поляну ровными прядями. К’Йоевгхан прекратил затачивать нож и, посмотрев на свет его остроту, отложил в сторону. В руках у него появился другой инструмент — перо с вставленным в его кончик угольком.

— А по нашим дварфийским меркам, ты вообще ещё только мальчишка, — задумался дварф, а потом добавил, — хм, пожалуй, об этом стоит написать в дварфийском эллипсисе.

Он сел и разложил свои записи, старательно вычерчивая первую руну. Скованные из стали дварфы жили по пятьсот-семьсот лет и чаще гибли от лап драконов или Пещерной Жути, чем естественной смертью. В тот долгий вечер я много думал, а потом незаметно для себя уснул, рассматривая Небесный сонм, медленно движущийся по небу.

Вскоре Зу стала ходить с нами и на задания. Мы выполняли работу наёмников, К’Йоевгхан ругался на меня и даже выучил варжицу укоризненно на меня смотреть, в обмен на сыр, всякий раз, когда, следуя орденскому правилу, я брал один золотой. Но я был неумолим.

Стоит только Ордену или королевскому ревизору узнать, что где-то я взял больше, как наши приключения тут же закончатся. Но, разумеется, я не препятствовал К’Йоевгхану зарабатывать. Поэтому, если сделку заключал он, то золото лилось рекой.

Глава 23 «Их все-равно было больше»

Мы зашли в город. Горожане в ужасе разбегались. Кареты на дороге останавливались, чтобы нас пропустить. Лошади недовольно и испугано ржали, когда мы следовали по улицам к усадьбе одного из представительных горожан.

Раздался лязг стали. Стражники на воротах расступились, пропустив нас.