Измена

Через час, проверив, что работы сдвинулись, дозоры высланы, с Охримом и командой поехал покататься. Забавно было посмотреть, как поп от Миссионера, отчаянно труся, подобрался к западным воротам "окольного города" и принялся орать, поглядывая в лист с моим текстом.

Смысл тот же, что у Владимирского веча в истории Василька: выдайте злодеев. Или отворите ворота. А то будет как во Всеволоже: возьму город приступом, запалю огнем, побегут люди от огня. И я велю иссечь всех.

Я - "Зверь Лютый". Не забыли православные?

Поп орёт, народу на стене много собралось. Потом "особы приближённые к власти" появились. Принялись на попа покрикивать. Но у попа глотка лужёная, за версту слыхать. Начали горожан со стены сгонять. Типа: нечего вражью пропаганду слушать. А те уходить не хотят. Поп разгорячился, грамотку мою за пазуху сунул, кроет уже экспромтом.

Не "экскрементом", как вы подумали, а "экспроматом": матюками пополам со Святым Писанием. Перегавкание человеческое на всю реку.

Стали в него стрелы кидать. Не на убой, а на испуг. Так он на берегу от бочки сломанную крышку нашёл и как щитом прикрывается. Надо такого храбреца к себе в службу брать.

Наконец, зацепили нашего переговорщика. Тут уж мои галопом подскакали, раза три стрельнули, мужика подхватили и утащили.

Дядя от адреналина отойти не может. Все хохочут. Перевязали, напоили, обласкали, похвалили, наградили. Вернулись в лагерь, гридни радостно переглядываются:

-- Во, натянули нос луческим!

-- Ну что, братия, всем понятно, что толку от разговоров не будет? Поэтому спешно ладить лестницы. Не менее десяти аршин. Ночью - штурм, ночи нынче светлые, не заблудитесь.

Разложил схемку городка, показал. Отряды выдвигаются конно к западному берегу речки в лесок. Там спешиваются. Предусмотреть коновязи и коноводов. Оттуда с лестницами идут по льду к западной стене "окольного города". Стрелами давят защитников, лезут на стены.

Факеншит! Одна мысль о том, как они это делать будут... приводит меня в панику. Натурально. Если в отрядах найдётся хоть десяток, кто прежде всходил на стену города в штурме... уже много. Одна робкая надежда: на сеновалы все лазали. Кто для дела, кто для удовольствия. Все. Вот чем русские принципиально отличаются от половцев.

Оружных - убивать, пленных - гнать из города на лёд. Выйти к мосту в детинец. Дальше - по обстоятельствам.

-- Там же государев полк! Они ж нас просто сметут!

-- Миша, что ж ты такой нервенный? Нет там государева полка, он в детинце стоит.

-- Так долго ли?! Выскочат оттуда! И всех нас пешими порубают.

-- Не-а. Не выскочат.

Расклад, конечно... не в нашу пользу. Хоть и не столь худо, как кажется.

Посчитаем.

Моя сотня. Конвойные. Вооружены по стандарту. Были бы там только горожане, хоть четыре сотни, хоть шесть - вообще не о чём. Но выучки для большого воинского боя... для взятия крепости... слабовато.

Гридни княжеские. Десятков семь. Вооружены хорошо. Для конного боя. С выучкой... аналогично. Княжеские дружины невелики, большой бой с сотнями бойцов, да ещё со штурмом... опыта такого почти ни у кого. Одно радует - добровольцы.

Бояре и люди их. Сотни полторы. С вооружением... хуже. И хуже не только с выучкой, но и с дисциплиной. Если запаникуют, то разбегутся как зайцы.

Итого: бойцов сотни три с хвостиком.

У "братца".

Номинально полк пять сотен клинков. Штатное расписание заполнено не было изначально. Сотни четыре. Во время мятежа - некоторых убили, некоторые сбежали. Некоторых посылали в дозоры. С которыми мы сталкивались. И по другим направлениям. По оценке от перебежчиков - в городе две с половиной-три сотни. Стоят в самом детинце.

Сукин сын "братец"! Сделал то, чего не сумел наш ставленник: убрал воев с постоя, перевёл в казармы. В крепости много чего есть: терема, конюшни, амбары... Подвал, здоровущий, каменный, у восточной стены, можно и в 21 в. посмотреть. "Братец" всё это вытряхнул, а гридней поставил. Жить так нельзя, но до весны дотянуть...

К нему прибежали мятежные бояре. Но за два года, как было объявлено, что хоругви собирать не надо, дружины их поуменьшились. Многие из здешних бояр погибли в Киеве во время нашего штурма. Или были захвачены в плен и угнаны ко мне на копку арыков. Сотня бойцов. Так-то мятежников много больше. Но остальные больше языками да рукавами махать.

Сотни четыре-шесть горожан. Которые или сами на стены полезут, или их туда погонят. Бойцы... и по навыку, и по вооружению... очень не очень. Но на стенах, за семьи и дома свои биться будут яро. Или нет. Если, как во Владимире Волынском, скажут "братцу": а пошёл ты.

Вот и считай: то ли их восемь-десять сотен, на стенах, против наших трёх. Миссионер так и считает. То ли их - три, у нас - три, и мы уже в городе. Если местные ворота откроют.

Я? - Я по всякому считаю. Арифметика... Ей же всё равно что считать. Хоть апельсины в бочках братьев Карамазовых, хоть пульки в моей "плевательнице".