Измена. Право на истинную (СИ)

— Иди и спроси у него. Он мне сказал, но мое дело имена перетереть с Лесом и Матерью Луной.

— Они хоть приемлемые?

— Вполне, — неторопливо обходит меня по кругу. — И думал над ними он долго и сосредоточенно. С умом подошел.

— Скажите, а?

— Иди и спроси.

В бессилии поскрипываю зубами. Да, я на Ивара обижена и не хочу с ним разговаривать, но нездоровое любопытство всегда было частью меня. И вдруг он выбрал дурацкие имена, которые Жрец из вредности одобрит? Я не могу этого допустить.

— И я думаю, что ваша связь настолько крепка, что имена вы могли выбрать одинаковые, — Жрец разворачивается ко мне и мягко улыбается.

— Анрей и Эрвин? — недоверчиво и шепотом спрашиваю я.

— Удивительно, — охает он. — Это точно магия. Разве такое возможно?

Минуту стою с открытым ртом, но затем срываюсь с места:

— Вы лжете! Я вам не верю! Ивар! — спотыкаюсь и чуть не падаю.

Оправляю подол платья, оборачиваюсь на Жреца, который заинтересованно разглядывает веточку молодого ясеня и рычу:

— Обманщик.

— Ничего подобного, — кидает на меня хитрый взор. — И хватит меня уже оскорблять.

Глава 35. Папа и мама

— Ивар! — выскакиваю из кустов и замираю.

Сидят Ивар и Вестар на пледе и держат кое-как замотанных в свежие пеленки моих сыновей. Что старшие, что младшие — удивленные и обескураженные. На несколько секунд я сама теряюсь от зрелища, которое, к моему стыду, умиляет, но я беру себя в руки и сердитым шепотом повторяю:

— Ивар!

— Что? — подает тот тихий голос. — Мы справились.

— Сами, конечно, чуток изгваздались, но да, справились, — подтверждает Вестар, и малышня расплывается в улыбках.

В таких хитреньких и коварных улыбках, которые опять выключают меня на несколько секунд. Ну, какие сладенькие бусинки. Встряхиваю волосами и сжимаю кулаки.

— Ивар!

— Да что? — мой муж хмурится, и его маленькая бусинка на руках копирует его гримасу.

— Какие ты имена выбрал? — делаю решительный шаг.

— Я их сказал Жрецу.

— Я должна знать. Этот твой Жрец хитрее лисы в курятнике, — медленно выдыхаю я. — Говори, какие имена выбрал.

Наши сыновья агукают, копируя мои интонации, и Вестар закусывает губы, чтобы не засмеяться.

— Ивар, я должна знать.

А он насмешливо вскидывает бровь:

— Теперь нам остается уповать на волю Леса, какие имена будут носить наши сыновья, дорогая.

— Не будь козлом.

Цежу я сквозь зубы и прикусываю язык, потому что сыночки мои округляют глаза, открывают рты и восторженно сучат ручками.

— Тон смени, дорогая.

— Ивар… — перехожу на рык, и пупсики мои тоже рычат.

Ну, как рычат. Фыркают, урчат и слюни пускают.

— Я сейчас лопну от умиления, — Вестар прижимает к груди моего малыша. — Настоящие волки. И все в маму. И глазки у нас как горят.

И действительно горят. Я думаю, что обычные смертные перепугались бы от двух пухлощеких младенцев, у которых глаза во тьме сияют голубыми огоньками, но для меня то, что я вижу… Я не знаю, как объяснить то чувство, в котором я сейчас тону. Это нежность с диким восторгом и осознанием того, что они “мои” и что я готова ради них умереть. И мне не будет страшно отдать за них жизнь.

— Анрей и Эрвин.

— Что? — недоуменно спрашиваю я и выныриваю из густой нежности к своим детям.

— Анрей и Эрвин, — повторяет Ивар, всматриваясь в мои глаза. — Вот их имена.

И в его взгляде я вижу, что и он, если потребуется, пожертвует своей шкурой. И это не попытка обмануть меня, задобрить или усыпить мою бдительность. Сейчас на пледе среди ночных теней сидит не супруг, не мой Истинный, а отец. И этого не изменить и придется принять. Кроме лунных уз нас теперь связывают и сыновья. И это куда серьезнее, чем то, что было между мной и Иваром до их рождения.

— Когда этот старый хитрый Жрец успел тебе все рассказать? — шепчу я и прячу руки за спину, что скрыть дрожь в пальцах.

— Ты о чем?

— Это мои имена, — едва слышно отвечаю я.

— Они пришли мне только сейчас на ум, — Ивар щурится. — И что ты за игру затеяла?

— Я? — охаю. — Эти имена я придумала, а твой Жрец тебе все рассказал.

— Да когда бы он успел? Кстати, где ты его потеряла?

— Извините, — подает голос Вестар. — А кто из них Анрей и Эрвин?

Я выдыхаю через нос. Ивар держит на руках Анрея, а Вестар — Эрвина. Я так решила, и об этом точно не говорила Жрецу.

— У тебя Эрвин, — отвечает Ивар, не разрывая со мной зрительного контакта.

Мои мысли и разум сокрыты от него, и он не пытался в них прорваться. И если Верховный Жрец ничего не говорил Ивару, то как… Как ему удалось узнать имена наших сыновей? Неужели старый хитрец прав, и мы настолько связаны, что нам не надо некоторые вещи даже обсуждать, чтобы прийти к единому мнению?

— Приятно познакомиться, Эрвин, — Вестар с улыбкой заглядывает в румяное личико племянника, а после поддается в сторону Вестара и всматривается в глаза второго малыша, — и Анрей.

— Мать Луна и Лес еще не дали мне своего ответа, — из черных теней прихрамывая появляется Верховный Жрец.

— Да хорош, старый, — Вестар переводит на него недовольный взгляд. — Даже я слышу, что возражений у Леса и Луны нет. Тут аж все стихло.

— А тебя, что, отпустило, раз ты тут уши развесил на ветру?