Изменница поневоле

– Разумно. Но узнать фамилии тоже как-то надо. Хотя разумно, – неожиданно похвалил он, хотя не любил никого хвалить. И никем не любил восхищаться. – Но как мы получим записи? У нас нет ордера, полномочий. И если об этом узнают в полиции…

Он повел шеей, будто воротник сдавил ему кадык. Он не сделал ничего такого, ничего преступного. Он просто выкрал папку из машины, когда Настя ушла.

Но кто поверит? Назаров? Его напарник? Вот эти двое точно нет.

Он заявление принес об исчезновении своей девушки этому Назарову, потому что ему его порекомендовали, и тысячу раз потом пожалел. Первое, что тот сделал, – это принялся подозревать не кого-нибудь, а человека, обратившегося за помощью! Это, скажете, логично? Никакого такта, никакого сострадания, одни вопросы с подвохом.

Иван снова задергал шеей, будто горло сдавили сильные пальцы Назарова. И попытался вспомнить в деталях его лицо. Вспомнил.

Симпатичное лицо, даже очень. На первый взгляд обычное. Но когда понаблюдаешь…

Наглость, дерзость, ироничные ухмылки, расслабленность в сочетании с напряженностью – все это добавляло полицейскому очки. Главное, он ничего особенного не делал, не старался казаться, просто был. И как бы ни старался ему подражать мешковатого вида напарник, у того ничего не выходило.

«Наверняка завидует», – сделал вывод Иван, рассеянно поглаживая Ирину по сильной спине. Так же, как он прежде завидовал Насте. Ее успеху. Ее незаслуженному успеху!

Конечно, она его не заслужила, потому что ничего специально для этого не делала. Просто всю свою короткую жизнь шла за интуицией, и все. Разве ей были знакомы муки творчества? Разве она могла знать, как сложно выдавливать из себя слова, пытаясь слепить их в предложения, предложения – в абзац, абзацы – в лист? Она никогда об этом не задумывалась. Она просто садилась за стол и молотила бездумно по клавишам, без конца отвлекаясь, разговаривая по телефону и хлебая из чашки какое-нибудь низкосортное пойло. И у нее получалось нечто. Даже он зачитывался, хотя и критиковал почти всегда и заставлял переделывать.

Такие люди, как Настя и Назаров, не должны затмевать солнце таким, как он. Они, трудяги, не должны жить в тени тех, кому и так все дано, вот! И ничего нет страшного в том, что он забрал папку. Ее мог выкрасть кто угодно. Многим, если не всем, было известно, что замок в багажнике машины главреда барахлит. А через багажник можно попасть в салон. Сам-то Глебов со своей комплекцией ни за что не пробрался бы, а Иван сделал это легко. Так почему бы ему не забрать папку, которая лежала в отделе для перчаток?

Только кое-что показалось ему странным.

Когда его в последний раз допрашивал Назаров, он сказал, что машина Глебова была не заперта. И сам главред говорил о том же. Мол, когда тачку его нашли, дверцы были не закрыты.

Но Иван точно помнил, что, когда он пробирался через багажник в салон, машина была заперта. Все четыре дверцы. Он же подергал каждую, не дурак.

Кто оставил ее открытой, неужели Настя? Значит, она вышла из подъезда, в который вошла на его глазах? Он же сидел в кустах и наблюдал.

Они случайно столкнулись на заправке в тот же день. Он к ней бросился, а она фыркать, тварь!

– Мы же все выяснили, Ваня, разве нет?

Это были единственные слова, которых он удостоился. Единственные! Потом она села в машину и уехала. А он, разумеется, за ней.

Если честно, он тогда заревновал, потому что подумал, что она крутит с Глебовым. Ни для кого не было секретом, что толстяк от нее без ума. А если это не роман, почему Настя была на его машине? Вот Иван и поехал за ней.

Она завернула в недорогое кафе, набрала еды и направилась в тот двор, где была обнаружена спустя несколько дней машина главного.

Иван просидел в засаде до самого вечера. Бесился так, что зубы скрипели. А Насте все нипочем. Сидит, жует, чем-то из большого стакана с трубочкой запивает. Потом, ближе к ночи, когда изрядно стемнело, она вышла из машины, потянулась, отряхнула крошки, швырнула пакет с одноразовыми упаковками в ближайшую мусорку и вошла в подъезд.

Он терпеливо досчитал до тысячи. Очень медленно считал. Старательно. А потом…

Потом он совершил кражу со взломом, как квалифицировал бы его действия капитан Назаров. И снова затаился, но дождаться Настю так и не вышло. Может, мало ждал, а показалось просто, что долго. А может, она так из того подъезда и не вышла.

Иван тяжело вздохнул и покосился на Ирину. Поняла бы она, расскажи он ей о своих душевных муках? Разделила бы его сомнения? Возможно – если влюбится в него окончательно.

А вот Назаров вряд ли. Капитан наверняка сочтет его дважды преступником. Первое: украл папку и утаил от следствия важную информацию. Второе: умолчал о том, куда Настя пошла перед гибелью. Ее нашли где-то в другом месте, так? Но убить-то ее могли и в подъезде, куда она вошла! И он это знал. И не рассказал никому.

«И не расскажет», – решил он и привалился щекой к плечу Ирины.

– Как же ты добудешь записи с камер видеонаблюдения, детка? – спросил он.

Ему надоело смотреть, как она методично перекладывает бумажки, заметки и газетные вырезки.