Изнанка матрешки. Сборник рассказов

А Андрею было забавно перемещать камни, замечать что-то новое, неожиданное в их поведении. Выяснилось, что минимальное количество камней, когда они могли проявлять себя – двигаться, защищаться, проявлять иную активность – только пять. Четыре камня разваливались, теряли содружество, зато те, что были отложены в сторону, больше четырёх, быстро находили друг друга и оживали.

Андрей искал лидера. Ему казалось обязательным существование одного или, может быть, не более трёх каких-то камней, которые объединяют все остальные. Но таковых не находилось.

И Андрей приуныл. Кроме видимого движения, ни один прибор ничего не отметил совершенно. Но так не должно было быть!

– Геночка, как плечо! – спросил он у Агапова.

– В порядке.

– Слушай, Геночка. Попробуй ещё раз… Ну… это… рукой сюда.

– Дураков ищешь? – Агапов не обиделся, но всем видом показал, что с Алексеевым уже начинается что-то не то, впору пальцем у виска повертеть.

– Да нет. Понимаешь, хочу что-нибудь получить… измерить эту… вспышку что ли.

– Молнию, – подсказал Серёга нехорошим тоном.

– Молчал бы уж, разрушитель египетских пирамид… Зловред! Чего здесь трёшься? Шёл бы и занялся своим.

Геночка парень смелый, возможно, но кому охота получить ни за что, ни про что удар, пусть не молнии, нечто похожим на неё?

– Может быть, как-нибудь по-другому? – мнётся он.

– Как? – с надеждой спрашивает Андрей.

Обычно всё знающий Геночка подёргивает плечами и отворачивается.

– С корабля-то побежали, – не унимается Серёга и ехидничает.

– Я тебя посажу прямо в кучу! – взрывается Андрей. – Мало тебе досталось? Будет ещё хуже!

Перебранка вдохновила Агапова.

– Готовься! – он решительно бросил на ближайший стол какие-то бумаги (они веером разлетелись и упали на пол), но Геночка на них не посмотрел, а направился к куче камней. На лице его заиграла сомнамбулическая улыбка, уши загорелись, как натёртые.

Он подходит к камням. Протягивает руку… Раз!.. Его сзади подхватил Печеник и не дал кубарем закатить под стол.

– Ничего! Ни-че-го-шень-ки! – едва не плачет Андрей, встряхивая гальванометр. – Ничего! Это не электромагнитное поле. Как думаете, а?

– Бэ…

– Сидели на трубе.

К вечеру Андрею становиться ясно – либо кучей заниматься всерьез и проводить кропотливую работу, либо растащить её по камушкам до лучших времён, пока не закончиться срочная тема, выполняемая лабораторией. Или… разбросать все камни на север, запад, восток и юг…

– Завтра буду после обеда. Камни не трогать, их мой халат, видите, держит, – уходя с работы предупредил всех Андрей и, ткнул пальцем в Серёгу: – А тебе – особо!

Камни близко пододвинулись к разложенному полукругом со стороны двери халату Андрея и остановились.

– Великая китайская стена! – последнее слово осталось у Куродёрова.

На следующий день было прекрасное солнечное утро, небольшой морозец подсушил улицы, сделал из чистыми и уютными.

Алексеев в восторженно-радостном настроении, которое он, говоря справедливо, испытывал всегда, быстро шёл на опытный завод, где выполнялись кое-какие заказы для лаборатории.

До обеда он был занят и почти не вспоминал о куче камней, оставленных за непрочным барьером халата. Правда, он однажды собирался позвонить в лабораторию, но мобильник его оказался разряженным.

Но не успел о том пожалеть, как к нему подбежал заводской технолог. Глаза его слегка косили, и по ним сразу нельзя было определить, к кому он обращается, поэтому Андрей не сразу понял, что тот разыскивает его.

Бросай всё и звони Кокусеву!

– Это зачем? – спросил машинально Андрей.

Кокусев – начальник института, а спросил, так как с Кокусевым, по сути, знаком был лишь как сотрудник, никогда с ним не разговаривал, так что вызов от него был для Андрея неожиданным и странным.

– Он там рвёт и мечет! – ответил технолог. – Звони!

– Да у меня вот… разрядился.

– Тогда беги ко мне. Тут рядом. Он там ещё на телефоне.

Андрею, вбежавшему в кабинет технолога, протянула трубку секретарша.

– Алексеев? Кокусев говорит… – услышал он нетерпеливый и на высоких тонах голос начальника. – Через пять минут быть в институте. Ваши камни…

Андрей бросил трубку, не дослушав. Пять минут – это, конечно, шутка, но, наверное, с камнями произошло что-то не шуточное, если за дело взялся сам Кокусев.

Пять минут – ничто, но если не ожидать трамвая, а хорошо бежать через дворы, то можно сделать и невозможное.

На вахте его не остановили: и в лицо знали, и предупреждены, по всему, были. Даже подсказали вдогонку:

– Беги на директорский двор! Тебя там ждут.

Директорский двор славился как место отдыха сотрудников в летние дни. Посередине двора возвышались останки фонтана, который как будто намеревались восстановить, но, как всегда, руки до него не доходили. Вокруг фонтана была разбита клумба, отгороженная от дорожек кирпичной кладкой; кирпичи выложены наискосок с побелёнными углами. На просторном дворе можно было в обеденный перерыв прогуляться или посидеть на массивных крашеных зелёным скамейках, установленных вдоль стен здания лет пятьдесят назад. На зиму и ранней весной двор пустел и казался заброшенным.