Изнанка счастья

Пауза была очень короткой, всего пару секунд, наверное. Но иногда и очень короткие паузы бывают ужасно длинными и мучительными. Не для всех, конечно. А только для тех, кто знает подлую подоплеку этой самой паузы и переживает ее вместе с пульсацией сердечной аритмии. И ждет…

– Спасибо, Лен… – тихо и хрипло проговорил Юрка, будто спрятав за неожиданным хрипом свою виноватость. – Спасибо. Я тоже тебя очень люблю.

И все. И конец вроде бы неловкой паузе. И даже кто-то из гостей подхватил и продолжил веселым выплеском Ленкин тост – ура, мол, ура, выпьем за любовь! И все подхватились еще налить в бокалы и выпить – грех за любовь не выпить! И даже Ленка сумела надеть на лицо довольную веселую маску. Но разве обманешь маской то, что на самом деле происходит внутри? Нет, не обманешь, как ни старайся. Внутренняя энергия отчаяния – вещь разрушительная. А еще внутренняя энергия отчаяния ужасно не любит свидетелей и часто переносит весь центр тяжести именно на них.

Марсель чувствовала, что Ленка ищет ее взгляд. И боялась поднять глаза, чтобы не вобрать в себя Ленкино отчаяние. Наверное, Ленке было бы чуть легче, если бы она сейчас бросила осуждающий взгляд в сторону Юрки? Мол, что же ты поступаешь так неправильно, так некрасиво, дорогой сынок? Да, наверное. Но не хотелось ей этого делать. Потому что это будет неправда. И вообще, зря она разрешила втянуть себя в этот спектакль…

– Слушай. А я чего-то не понял… – вдруг склонился к ее уху и тихо зашептал Леня, – почему Ленкина мать так на меня смотрит?

– Как, Лень? – переспросила она почти автоматически.

– Как на врага народа. Или будто я ей денег должен и не отдаю.

– Я тебе потом все объясню, Лень, ладно?

– Да чего объяснять, я и без того все уже понял… Потенциальная теща ждала от Юрки конкретных шагов, да? А он опять мимо жданок прошел?

– Ну… Примерно так, да.

– Ох, Юрка, Юрка… И какого лешего ему надо… Хотя я на месте Ленкиной мамки не стал бы так убиваться, успеет еще назваться тещей, никуда не денется. Все рано или поздно, но обязательно случается. Правда, Марсельеза?

– Да, Лень. Рано или поздно…

– Нет, ты глянь, как она смотрит! Это уже за пределами конкретной Юркиной вины! Ты глянь, глянь.

Марсель бегло пробежала глазами по лицам и тут же поймала на себе тот самый взгляд Ленкиной матери. Грустно осуждающий. Хоть и через улыбку, но все равно осуждающий. Взгляд человека, который вынужден жертвенно сносить оскорбление. Взгляд, силой навязывающий чувство вины. Еще немного, и ты эту вину начнешь в себя заглатывать, как трусливый пескарь заглатывает рыболовный крючок. Причем знает, что это крючок, а не червяк, но все равно заглатывает.

Вдруг Марсель услышала, как сквозь шум летит из прихожей дверной звонок, и быстро повернулась к Юрке:

– Еще кто-то пришел, Юр! Слышишь, звонят?

– А кто это? – тоже повернулась к Юрке Лена. – Вроде все в сборе… Ты еще кого-то позвал?

Юрка озадачился на секунду, потом вдруг хлопнул себя по лбу:

– О-о-о… Я ж совсем забыл… Нет, как мог забыть, а? Он утром позвонил и сказал, что приехал… Что придет на день рождения… А потом вся эта канитель с аварией закрутилась, и у меня из головы вылетело… Вот черт, а? Я же хотел сказать…

Он вдруг испуганно посмотрел на Леню, потом перевел взгляд на Марсель, и у нее сжалось сердце от нехорошего предчувствия. И заплясала внутри непонятная паника, будто вот-вот должно произойти что-то ужасное. Но что может произойти ужасного на Юркином дне рождения? С какой стати?

– Да кто, кто приехал-то? – нетерпеливо переспросила Лена.

– Ни за что не догадаешься кто! – вставая с места и пробираясь к выходу, улыбнулся Юрка, еще раз виновато глянув в сторону Марсель. – Утром позвонил, я сам удивился… Ни за что не догадаешься!

– Конечно, не догадаюсь… Но кто, Юр?!

– Джаник! Джаник приехал, Ленка! Пойдем встречать!

– Джаник?! – ухнула «школьная» часть Юркиных друзей. – Вот это да! Сколько зим, сколько лет!

И подскочили с места, и дружной слоновьей толпой потопали в прихожую, проговаривая меж собой это несчастное «сколько зим, сколько лет»… И вскоре оттуда раздался торжествующий вопль, и девчачий визг, и снова это яростно восхищенное – сколько зим, сколько лет.

А Марсель вдруг почувствовала, как паника внутри взмыла до самого апогея, на секунду перехватив мертвой хваткой горло, и тут же улетучилась куда-то. И вся она будто обмякла. Так безысходно и безвольно обмякла, будто вместо сердца у нее был ватный комок, и кровь испуганно тыкалась в него, посылая по организму такие же испуганные импульсы безволия. А еще подумала почти равнодушно – нет так уж и много зим прошло… И не так уж и много лет… Какой-то десяток, подумаешь.

– Лень, дай мне вон ту салатницу… И вон ту еще… Надо на кухню сходить, салатов добавить… – произнесла она, как ей показалось, деловито спокойно. И так же деловито и спокойно повернула к нему голову: – Поможешь мне, ладно?