Изнанка счастья

Сна не было всю ночь – Марсель даже и не пыталась заставить себя уснуть. И обманывать себя тоже не пыталась – да, она все эти годы помнила про Джаника. И знала, что снова его увидит. Но знание это было глубоко внутренним, лежало где-то в сознании, съежившись в клубок, и не мешало ей жить своей жизнью. И не мешало по-прежнему любить Леню. Потому что знание это не имело ни к Лене, ни к ее жизни никакого отношения, оно было само по себе. Просто знание, и все. Потому что нет на свете ни одной женщины, которая смогла бы навсегда и навеки освободиться от знания, что где-то далеко есть законсервированное для нее одной обожание… А если которая и говорит, что освободилась, – точно лукавит. Сама перед собой кокетничает, не более того.

Но одно дело – просто знать, а другое – столкнуться с этим знанием лоб в лоб. И с памятью столкнуться. И с ощущением на себе горячих рук. И еще чего-то, накрывающего с головой, блокирующего все правильные и трезвые мысли. Наверное, это «что-то», если честно, просто зовется любовью, хотя и не хочется никакой такой честности. Да будь она неладна, эта честность и эта «посторонняя» любовь! Потому что одна любовь давно есть в ее жизни. Да, она Леню любит. Ведь нельзя сказать, что она его не любит! Любит, еще как любит!

Задремала уже под утро. Слышала, как Леня тихо поднялся, на цыпочках вышел из спальни. Потом из кухни потянуло запахом кофе, и Леня прокричал бодро:

– Марсельеза, вставай! Я завтрак приготовил! Ехать пора!

Ехать… Куда ехать? Сегодня же воскресенье… Ах да, Леня на рыбалку собрался с Ваней Зиновьевым, а она сама с ними напросилась. Нет, какая рыбалка, если всю ночь не спала!

Нет.

Вскоре дверь в спальню распахнулась, и Леня спросил уже сердито:

– Марсельеза! Так ты едешь или нет, я не понял?

– Нет. Я посплю лучше. Не могу встать…

– Ну и спи. Тогда я ушел, Ванька вот-вот подъедет.

– Ага. Счастливо тебе. Рыбу привезешь, я твой любимый пирог испеку.

– Ладно, спи. Я с ночевкой. Только завтра вернусь, слышишь? У меня завтра тоже выходной!

– Слышу, слышу. А мне завтра утром на работу. Пока, Лень. Счастливо.

Проснулась она поздно, ближе к пополудни. Хотела встать, но снова уронила голову на подушку. Тело было вялым, душа была недовольна. Или напугана, может. Явно прорастало в ней какое-то беспокойство, будто оставалось незавершенным важное дело. Или кто-то ее где-то ждал, а она забыла о встрече… Но ведь никто и нигде не ждет. Сегодня воскресенье, на работу не надо. Леня спокойно отдыхает на своей рыбалке. Валяйся на здоровье, нежься в постели, так нет ведь, сжалась душа в комок, так, что дышать трудно… Наверное, это Джаник о ней думает. Он думает, а ей беспокойно. И непонятно, как это беспокойство изгнать из себя.

Встала, пошла в ванную, умылась, залезла под душ. Долго стояла, смывала сонную одурь. Потом не спеша прошлепала обратно в спальню, натянула на влажное тело майку и короткие домашние шорты. Подошла к окну. И тут же отпрянула, в один миг осознав, откуда шло беспокойство. Конечно, как она сразу не догадалась! Под окном на скамье, спрятавшейся в тени тополиных веток, сидел Джаник и, задрав голову, смотрел на ее окна.

Первая мысль была заполошно испуганной – он что, с ума сошел? А если бы Леня был дома и увидел его? Вторая мысль – надо бежать. Бежать к нему. Дурная мысль, неправильная, но что оставалось делать, если все правильные мысли вдруг заблокировались в одночасье? Просто ни одной правильной мысли в голове нет! И это ужасно, ужасно! Ужасно, когда теряешь контроль над своими мыслями и сама себе не принадлежишь.

Она так и выскочила из подъезда – в домашних шортах и шлепанцах на босу ногу. Джаник поднялся со скамьи, шагнул к ней, обнял и притянул к себе, ни о чем не спрашивая. Казалось, он не дышал, и она слышала, как бухает его сердце. Наверное, ее сердце тоже бухало, потому что не было сил сказать что-то или хотя бы сдвинуться с места. Как там говорится в набившей оскомину телевизионной рекламе? И пусть весь мир подождет? Да, смешно. Как будто миру так уж нужно это объятие. Делать миру больше нечего, ага. Хотя и не исключено, что какая-нибудь соседушка любопытная сейчас в окно смотрит…

– Пойдем отсюда… – быстро прошептал ей в ухо Джаник, будто услышал ее мысли.

– Куда, куда мы пойдем?.. Никуда мы не пойдем. Вернее, это я сейчас домой уйду, а ты…

Но Джаник уже шел со двора по направлению к арке, увлекая ее за собой. Какие у него руки сильные и властные! Впрочем, они и тогда были сильными. И властными. Ничего не изменилось, ничего!

Он привел ее в тот же скверик в соседнем дворе, как тогда, десять лет назад. И даже скамейка была та же, стояла на том же месте. Десять лет – это так мало… Это же сущая временная ерунда – десять лет. Ничего не изменилось, ничего!

– Марсель, я люблю тебя. Я всю ночь не спал, я на рассвете встал и сюда пришел… Я больше не отпущу тебя, Марсель! Я не могу без тебя!

– Господи, Джаник, зачем?.. Зачем ты вообще приехал? Ты хоть понимаешь, что тебе нельзя было приезжать? Уходи. Уходи прямо сейчас. Уходи, уезжай.

– Нет, Марсель. Теперь уже точно никуда не уеду. Буду с тобой.