Изобличитель. Кровь, золото, собака

Что до доктора Кравченко, то он, такое у Ахиллеса сложилось впечатление, словно бы не чаек попивал беззаботно, а играл роль под названием вроде «Гость за чаепитием». Как-то механически наливал чай, клал туда мед, лил немножко рому – и при этом ни на кого не смотрел.

– Ахиллес Петрович, – слабым голосом сказал дядя Казимир, и Ахиллес предупредительно повернулся к нему. – Вы знаете, мне редко доводится общаться с офицерами, поэтому вы мне особенно интересны… Я не верю сплетням интеллигенции, что наше офицерство проводит досуг исключительно за спиртным и… – он покосился на Ванду, замялся подыскивая нужные слова, – другими пустыми развлечениями… Возможно, есть более интеллектуальные способы времяпровождения? Вот вы, например… Быть может, вы любите старинные книги? Я заметил, с каким интересом вы заглянули в раскрытую дверь моей библиотеки…

Ахиллес что-то не помнил за собой такого, но, чтобы не огорчать любезного хозяина, сказал:

– Как вы угадали, Казимир Янович? Действительно, старинные книги – моя давняя страсть.

Ванда добавила:

– У Ахиллеса Петровича самая большая библиотека среди всех офицеров полка.

Ахиллес посмотрел на нее, но плутовка сидела с самым невинным видом. Что ж, формально она была права – книг у него и в самом деле имелось больше, чем у любого другого офицера в полку, вот только ни одну из них нельзя было отнести к старинным…

– В самом деле? – оживился, насколько это было возможно в его состоянии, дядя Казимир. – И какой же век вы предпочитаете? Восемнадцатый? Или инкунабулы более ранних столетий?

Мысленно измыслив для Ванды самые страшные кары (вроде отказа от поцелуев все время пребывания здесь), Ахиллес сокрушенно сказал:

– Увы, Казимир Янович… Жалованье офицера российского не позволяет предаваться такому, как выражаются англичане, hobby, забираться в глубь веков…

– Как это печально, – с искренним сожалением сказал дядя Казимир. – Хотите, я вам покажу свою библиотеку? Особенными редкостями похвастать не могу, но вы там найдете немало интересного…

– С удовольствием, – сказал Ахиллес. – Не найдутся ли у вас старинные книги о связях нашего мира с другим? Меня это всегда интересовало.

– Есть несколько интересных изданий на эту именно тему, – охотно ответил дядя Казимир. – Правда, почти все они на латыни…

– Я закончил классическую гимназию, – улыбнулся Ахиллес. – Так что смею думать, справлюсь и с латынью и с древнегреческим, – с грехом пополам, добавил он про себя. И мысленно содрогнулся, вспомнив, каким мучением для гимназистов были эти мертвые языки, которые подавляющему большинству учащихся были абсолютно непригодны во взрослой жизни, но времени им отводилось чертовски много. Хорошо еще, меньше, чем в прошлом веке, когда из-за перекормления этими языками среди гимназистов, по достоверным воспоминаниям учившихся в те времена, нередки были нервные, а то и психические расстройства, и даже самоубийства случались…

«Мастер высоких наук» все это время молчал, но слушал, сразу видно, с живым интересом (кстати, по тому, как он вел себя за столом, Ахиллес определил в нем человека из общества). Сейчас он оживился, допил чай, аккуратно положил на блюдце кусочек калача и спросил:

– Значит, вы, Ахиллес Петрович, интересуетесь тонким миром? Если только вам знакомо это определение?

Кажется, икряная рыбка сама шла в расставленные сети… И грех было этим не воспользоваться.

– Разумеется знаком, – сказал Ахиллес и постарался, чтобы его улыбка выглядела чуточку смущенной. – Конечно, офицеру вроде бы и не вполне уместно интересоваться медиумизмом, но, признаюсь, грешен. Даже участвовал несколько раз в спиритических сеансах. И наблюдал и слышал очень интересные вещи… После которых просто-напросто нельзя сомневаться в существовании иного, тонкого мира и приходящих оттуда посланцев…

– Безусловно, – сказал Дульхатин и продолжал вовсе уж бархатнейшим голосом: – Вы зря стесняетесь, Ахиллес Петрович, считая полезнейшее занятие, спиритизм, неуместным для офицера. Возможно, здесь, в провинции, еще придерживаются отсталых взглядов… я, разумеется, не имею в виду лично вас, вы-то, как мне уже понятно, крайне прогрессивны в этом отношении. Но могу вас заверить честным словом, что в столицах, и не только в них, высокую науку спиритизма практикуют не только офицеры, но и генералы, и даже, – он значительно понизил голос, – иные члены императорской фамилии. Поверьте, так и обстоит…

– Вам повезло, Ахиллес Петрович, – сказала Иоланта, глядя на него не без кокетства. – Сегодня вечером Сергей Викторович проводит очередной сеанс беседы с духами. Присоединитесь?

– С превеликим удовольствием! – с энтузиазмом воскликнул Ахиллес. И постарался принять несколько ошеломленный вид. – Позвольте… Значит, то, что Сергей Викторович именуется мастером высоких наук, как раз и означает…

– Если точнее – магистр, – с наигранной скромностью поправил его Дульхатин. – И с видимым удовольствием покосился на лацкан со странным значком. – Магистр Шотландского ордена Мироздания.