Изобличитель. Кровь, золото, собака

– Искусная подделка, – с обаятельной улыбкой сказал доктор. – Не вполне джентльменский поступок, но с субъектами вроде вас иначе и нельзя. Тем более что вы сами безусловно не джентльмен…

Ахиллес наблюдал за лицами троицы. Тучин и Мачей выглядели совершенно сбитыми с толку, у них попросту не было слов. Иоланта, наоборот, сохраняла на лице почти такое же ледяное спокойствие, как у пана Казимира.

Доктор Стеклов повернулся к хозяину:

– Теперь надеюсь, вы понимаете, что эта троица собой представляет? В том числе и дамочка. Простите за столь вульгарное определение, но удачнее не подобрать… Особа эта – и в самом деле полька, но не дочь обедневшего шляхтича, а дочка бакалейщика из Тарнува. Последние четыре года выступала чревовещательницей в цирке Гассенда – довольно убогое бродячее шапито, где и ее, и отсутствующего здесь Алексея Венгерова, помощника фокусника, подобрал наш магистр неведомых наук… Я за вашей компанией гнался еще из Петербурга, который вам пришлось покинуть после известного скандала с бриллиантами баронессы фон Клигерман. В Казани наконец настиг. Кстати, мадемуазель Иоланта, вам передает большой привет гвардии капитан Червинский… и очень интересуется судьбой перстня с бриллиантовым вензелем, пожалованного ему императором. Будь это просто драгоценная безделушка, капитан не так сокрушался бы, но когда речь идет о столь почетном отличии… Продали камешки или все же храните?

Иоланта, лишь самую чуточку изменившись в лице, сказала убедительнейшим тоном:

– Казимир, я сейчас все объясню. И насчет этого шантажиста тоже…

Пан Казимир решительно ее прервал:

– Объясните лучше вот это, – и швырнул перчатку на стол. Его голос стал и вовсе ледяным. – Вы, трое. Я бы попросил вас немедленно покинуть…

Ахиллес понял, что самая пора вмешаться ему.

– Не торопитесь, пан Казимир, – сказал он уверенно. – Вы, право же, к ним слишком милостивы. Боюсь, им придется здесь задержаться… Потому что, кроме сорвавшейся аферы, которую очень трудно преследовать по суду, на совести этой троицы и несколько уголовных преступлений… которые будет гораздо легче доказать.

Говоря это, он зорко следил за обоими мужчинами, готовый выхватить браунинг, если они схватятся за оружие. Нет, они стояли, уронив руки, с совершенно убитыми физиономиями. Иоланта невозмутимо спросила:

– Подпоручик, вы не перебрали ли шампанского? Какие еще преступления?

Ага! Ахиллес повернул голову к двери, заслышав в коридоре тяжелые шаги людей, привыкших ходить в сапогах. Дверь распахнулась, и Артамошка с дворником Пантелеем втолкнули в комнату растрепанного Алешку. Руки у него были связаны за спиной, ноги тоже – но так, что он мог мелко семенить. Под правым глазом у него наливался синим великолепный синячище.

– Извольте принять, ваше благородие, – сказал Артамошка, тоже встрепанный, без двух пуговиц на гимнастерке, но, в отличие от своего пленника, крайне довольный жизнью. – Ножичком меня пытался пырять, стервец, ну да я ему показал, как у нас в Орле на кулачки ходят, а потом Пантелей добавил. А это, стало быть, его вещички…

Толкнув Алешку в медвежьи объятия Пантелея, он положил на стол пчак с простой белой костяной рукояткой, как две капли воды похожий на тот, которым была убита Маринка, а рядом примостил вороненый наган, пояснив:

– Ножик я у него выбил, а пистолетик под подушкой нашли. Может, у него найдется еще что-нибудь интересное, но некогда было его комнатушку осматривать. Как увидели свет в окнах, согласно диспозиции, данной вашим благородием, быстренько повязали и сюда потащили…

Краем глаза Ахиллес заметил резкое движение Иоланты, стоявшей поодаль от остальных, рядом с неподвижно застывшей Вандой. Сунул руку в карман…

Он не успевал. Никак не успевал. Уже сжал в кармане рукоять браунинга, но выхватить его не успевал: Иоланта резко тряхнула правой рукой и ловко поймала в ладонь выпавший из широкого рукава черный «Бульдог». И уже навела его на Ахиллеса, кривя губы в улыбке.

– Я успею раньше, подпоручик. А стрелять я умею…

– Умеет, – угрюмо подтвердил доктор Стеклов. – У Гассенда, кроме чревовещания, она еще подвизалась как «настоящая женщина-коубой[123] с Дикого Запада». Пулями свечи гасила, другие фокусы откалывала…

– Рада, что вы по достоинству оценили мои скромные заслуги, доктор, – криво усмехнулась Иоланта. – Аполлоний Саввич, Мачей, встаньте мне за спину. А все прочие – к столу… нет, оружия не трогать! Встаньте чуть левее, возле нашего гостеприимного хозяина, вот так. – Покосилась на Ванду, по-прежнему целясь в Ахиллеса. – А ты, детка… – и тут же вновь обернулась к Ахиллесу: – Я же сказала: не пытайтесь вынуть оружие, успею раньше!

– Интересно, на что вы рассчитываете, мадемуазель? – с иронией спросил Ахиллес. – Всех нас перестрелять не удастся, есть еще слуги, лошади не оседланы, экипажи не заложены, в самом лучшем случае вам придется бежать куда-нибудь ночными полями…

– На Фортуну, – резко ответила она. – До сих пор…

Ее оборвал резкий, как удар хлыста, окрик Ванды:

– Брось пистолет, курва!