Изобличитель. Кровь, золото, собака

– Ахиллес Петрович, это крайне мягкое определение для того, что там творилось. Называя вещи своими именами, Московская сыскная совершенно разложилась и сгнила. Как это порой случается, гниль распространилась сверху – от бывшего начальника Московской сыскной Моисеенко и его высокостоявших подчиненных. Детали нам сейчас не интересны, а суть такова: неимоверно пышным цветом расцвело взяточничество в его разнообразных формах – причем все шло опять-таки с самого верха. Глядя на высокое начальство, тому же пороку предались нижестоящие, глядя на них – их подчиненные, и так до самого низу. Как вы, может быть, догадываетесь, это привело к тому, что эффективность работы сыскной полиции упала резко. Люди думали в первую очередь о пополнении своего кармана, и в последнюю – о раскрытии преступлений и поимке преступников. Московская сыскная полиция практически перестала существовать как серьезная сила в борьбе с преступностью. Однако, если мы обратимся к нашим пословицам и поговоркам, быстро отыщем наиболее подходящие к случаю: «Как веревочке ни виться…», «Повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову сломить». Их много, таких пословиц… Короче говоря, русские медленно запрягают, но ездят быстро. Дело приняло такой размах, что в конце концов Петербург решил отреагировать жестко. По личному указанию премьер-министра Столыпина в Москву выехала ревизия сенатора Гирина с самыми широкими полномочиями. Гирин не просто умный и деятельный человек, он честен и совершенно неподкупен. Остается только сожалеть, что таких людей в России, увы, гораздо меньше, чем хотелось бы. Гирин и его чиновники устроили в Московской сыскной сущий «разгром шведа под Полтавой». Немало виновных и замешанных, в том числе из самой верхушки, отправились на скамью подсудимых. Туда собирались отправить и самого Моисеенко, но его разбил удар, и врачи говорят, что это – надолго… Не один десяток людей отдан под суд, не один десяток уволен «без прошения»[132]. Нельзя сказать, что Московская сыскная обезлюдела полностью, не так уж все скверно, но возникла потребность в большом числе новых сыщиков. Что Самбарск, Ахиллес Петрович… Наши люди искали подходящих кандидатов по всей империи, вплоть до дальних окраин – ваша Сибирь, Дальний Восток, Туркестан, Кавказ… Не говоря уж о губерниях, расположенных гораздо ближе к столице. Вы знаете, я сам из таких «призванных на действительную». Всего четыре месяца назад как перевели из Ярославля – я там служил последние девять лет. Ну, не перевели, конечно, порядки у нас все же не армейские – мне сделали предложение, и я его после короткого раздумья принял… Ну как, теперь вам многое ясно?

– Теперь – да… – кивнул Ахиллес.

– Конечно, это не чисто российская беда – во Франции и Северо-Американских Соединенных Штатах были примеры не лучше. Но мы не об этом. Давайте поговорим о практической стороне дела. Процедура несложная: вы подаете в отставку, и мы принимаем вас к себе – с присвоением гражданского чина, соответствующего вашему военному. Я уже знаю: выходящему в отставку офицеру автоматически присваивается следующий чин. Вы станете поручиком, следовательно – коллежским секретарем. Неплохое начало – сам я примерно в ваши годы начинал околоточным надзирателем, то бишь временным прапорщиком. С вами обстоит гораздо благополучнее – чин штатского поручика, еще кое-что, о чем я скажу позже…

– Заманчиво, конечно, – сказал Ахиллес. – Но тут есть свои сложности. Во-первых, заявления об отставке подаются офицерами к строго определенной дате, она уже прошла, и следующая наступит чуть ли не через полгода. Во-вторых… Коли уж, как вы говорите, уделяли мне самое пристальное внимание, знаете, быть может, о моих… неприятностях? Какое уж автоматическое присвоение следующего звания, как бы не вылететь в отставку «без прошения»…