Изобретение Мореля. План побега. Сон про героев

б). Я, губернатор колонии, и заключенные Марсильяк, Делож и Фавр должны быть перевезены морем, в четырех каютах, расписанных так же, как эти камеры, во Францию, а там помещены в дом, который следует построить в моем поместье Сент-Бре. В доме следует устроить такой же двор, как в этом корпусе, и четыре камеры, идентичные тем, в каких мы сейчас обитаем.

Если какое-либо из этих условий будет принято, расходы следует покрыть из оставшихся девяти десятых моего имущества; средства следует вложить в…».

Далее следуют указания для росписи потолка в камерах (отмечаю: на острове камеры не имеют крыши), рекомендации для смотрителя, угрозы в адрес правительства (в случае, если оно не примет ни одно из условий, он напыщенно высказывается насчет «ответственности перед потомством…»); и таинственная финальная фраза: «Если после смерти всех нас, включая Борденава, останется что-либо из моего имущества, следует вручить это Р. П. А.». Что означают эти инициалы, – загадка, которую я не сумел разрешить; адресую ее любезному читателю.

XLIX

Неверс объявляет, что не лишенный самолюбования стыд и практически неудержимое раскаяние (в том, как он вел себя с губернатором) помутили ему рассудок, и приходилось прилагать немалые усилия, чтобы уяснить себе смысл этих вводящих в изумление страниц. Он признает, что примерно на четверть часа выпустил губернатора из виду, но не настолько, по его уверениям, отвлекся, чтобы не заметить, как появился и вышел преступник. Его заверения я принимаю, ведь чтение, его занимавшее, не было столь увлекательным, да и вообще, если не считать чтения романов, люди редко полностью отвлекаются от реальности. Значит, мы готовы разделить убеждение Неверса в том, что никакое сильное впечатление не отключило его чувства в то время, пока он читал распоряжения относительно имущества Кастеля. То, что произошло позднее, относится к категории засвидетельствованных событий: свидетель либо лжет, либо обманывается, либо говорит правду. Только проследив логику всех его заявлений, можно выбрать одно из трех.

Неверс утверждает, будто услышал сдавленные стоны. Был момент, когда он уловил их неосознанно, и другой, когда начал к ним прислушиваться. Эти моменты, четко различимые умом, сменили друг друга быстро. Когда он поднял голову, губернатор стоял в той же позе, что в самом начале, только пошатывался, вытянув руки вперед. Неверс подумал, что каким-то невероятным образом губернатору хватило времени поменять позу и заметить его. Уж не от ужаса ли перед его присутствием в камере лицо Кастеля побагровело и посинело? Неверс задался таким вопросом, путая с сомнамбулизмом состояние Кастеля. Говорят, вспомнил он, что сомнамбул опасно будить. Он бросился на помощь, хотя в глубине души его удерживала непростительная брезгливость, было неприятно прикоснуться к больному (такую брезгливость вызывал не вид губернатора, а его состояние, точнее, то, что Неверс был этим состоянием ошарашен и ничего в нем не понимал). Неожиданно его остановили крики Дрейфуса, тот звал на помощь. Неверс признается: он подумал, что Дрейфус убивает Пресвитера; потом заявит, что тот необъяснимым образом умер на его глазах. В это мгновение у Неверса возник еще один вопрос: не вызвано ли поведение губернатора тем, что он знает о происходящем с Пресвитером, если да, то как осуществляется эта таинственная связь между больными? Нерешимость Неверса длилась несколько секунд. Вдруг Кастель рухнул на пол. Неверс спросил, что с ним, но тот уже был при смерти. В дверь постучали, Неверс открыл. Дрейфус вбежал, взволнованный, и попросил о помощи. Пресвитер бьется в судорогах и хрипит, словно в агонии, он не знает, что делать… Дрейфус замолчал, увидев труп губернатора.

– Поверьте мне, – закричал он, выдержав паузу, словно придя к какому-то заключению, – поверьте, бедняга знал, что здесь стряслось!

– Здесь нам уже нечего делать, – произнес Неверс, взяв Дрейфуса за плечи и выталкивая его из камеры. Понятно, какое впечатление произвела на него смерть губернатора. – Спасем Пресвитера.

Когда Неверс вел перед собой Дрейфуса, внезапно лишившегося воли, снова произошло нечто невероятное. Неверс утверждает, что чьи-то руки (или возникло ощущение, будто это руки) мягко, совсем не прилагая силы, сжали ему горло, словно кто-то подкрался со спины. Неверс обернулся. В камере лежало только мертвое тело.

L

– Спасем Пресвитера! – крикнул Дрейфус. На его лице впервые отразилось нетерпение.

А Неверс не торопился. Он даже не думал о Пресвитере. Он размышлял о письме губернатора, об инструкциях, которые Кастель, по его словам, оставил, а он, Неверс, пока не получил.

– Господин Кастель пишет, что оставил для меня объяснение своих открытий, – произнес он. – Здесь при мне только письмо и распоряжение относительно имущества.

– Каких еще вам надо объяснений, – осуждающе буркнул Дрейфус. – Бежим спасать Пресвитера.

– Ладно, – кивнул Неверс. – Но потом я поеду на остров Реаль, пусть Де Бринон прояснит мне это дело.

Дрейфус схватил Неверса за локоть и заговорил убежденно, со страстью: