Изобретение Мореля. План побега. Сон про героев

Преображение Кастеля. Без особого труда он видел камеры островами, а пятна – пляжами, морями или холмами; долгие месяцы Кастель придумывал, как представить одно другим (пока замышлял росписи камер, раскрашивал стены, готовил заключенных к преображению).

Похоже, губернатор был уверен, что разделяет мечту об островах, которую внушил другим, но, понимая, что навсегда утратит наше виґдение реальности, испугался. Повторял буквы и пытался их изобразить; старался вспомнить, что копье (желтая бумага, то есть желтое пятно, то есть длина) в то же время бумага; вспомнить, что медаль (синий карандаш, то есть синее пятно, то есть ширина) в то же время карандаш; вспомнить, что пугающе тихие воды моря в штиль, его окружавшие, в то же время цемент.

Что до его странного утверждения, что он уже никогда не почувствует боли, а будет слушать до скончания времен первые такты «Симфонии ми минор» Брамса, тут я нахожу единственное объяснение: губернатору удалось, или он сделал попытку преобразить ощущения боли в ощущения слуховые. Но, поскольку никакая боль не предстает всегда в одной и той же форме, мы никогда не узнаем, какую музыку слушал Кастель.

Как преображенные видят друг друга? Вероятно, как перетасованные и движущиеся перспективы, ничего общего не имеющие с человеческим обликом; но, наверное, как людей (глядя на собственные тела, они видят те же перспективы, что и в остальных; нельзя исключать, что эти перспективы приобретут для них форму человека – получили же другие форму островов, холмов, морей, пляжей; но также нельзя исключать, что эти перспективы, увиденные только как таковые, станут единственным образом человека, им в данное время знакомым).

Пресвитер не видел людей, он видел чудищ. Его поместили на остров, а он на острове в Тихом океане пережил самый животрепещущий опыт, ужасный кошмар, ставший ключевым для его души. Обезумев от солнцепека, голода и жажды, он заметил в чайках, на него налетавших, и в своих товарищах по несчастью одно-единственное чудище, разветвленное, разлетающееся осколками.

Это объясняет живую картину, замедленный балет, согласованные позы преображенных. Они видели друг друга сквозь стены. Пресвитер преследовал их. На Счастливых островах он встретился с островом своего кораблекрушения и повторял раз за разом свой собственный бред – охоту на чудищ.

Они прикасались на расстоянии и через стены. Каждый видел, как руки Пресвитера смыкаются на его горле, и по ассоциации идей начинал задыхаться. Любая фантазия реальна для того, кто верит в нее.