Изумруд

Аккуратно поместив камзол на спинку стула, он обнял ее сзади, нежно прижимая к себе, нагло гуляя руками по телу, поглаживая упругий живот, перекатываясь пальцами по впадинке, формируемой легким прессом и косыми мышцами, перебирая далее по ребрам, уже округляя ладони, напрягая мышцы рук, неожиданно набравшись сил и тяжело дыша ей в шею, легко целуя и тут же прикусывая, что не могло ей не нравиться. В ответ последовал только слабый, будто случайно упущенный стон на выдохе в сочетании с часто трепыхающимися веками, не смеющими смыкаться до конца. Правую руку она завела за голову, чтобы погрузиться в золото его волос, играя прядями и туго сжимая, когда он вновь прибегал к излюбленному покусыванию, собирая легкую рябь кожи вишневыми губами.

— Илья, давай спать. Оставим это на утро? — Она развернулась к нему, прижимаясь грудью плотнее, и, чуть дотрагиваясь, гладила щеку пальцами свободной руки, пока не коснулась ее кончиком носа, морщась от удовольствия и нежно целуя, крепче обнимая.

Утро они, конечно же, упустили, моментально нырнув в глубокий сон, как только головы коснулись подушек, плотно прижавшись друг к другу и без труда выбрав удобную позу, не ерзая лишний раз, подбирая пазл тел в стесненных обстоятельствах узкой постели. Ни скрип корабля, ни шум бьющихся волн, ни редкие перекрикивания команды не смогли прервать их наслаждения сонной негой. Эта парочка сумела уютно притаиться даже от проворных лучей косого раннего солнца, укромно ежась в темном углу каюты, бережно согревая друг друга голыми телами, защищая от коварной предрассветной прохлады, уже напитывающейся потихоньку теплом огненной доминанты ярко-желтого гиганта небосвода.

Кхира по своему многолетнему обычаю была готова рвануть из постели, как только разум осознал, что уже довольно поздно для сна и необходимо приступить к работе, ведомая инстинктами, совершенно забывшая, в каких условиях она провела эту ночь. Резво поднимаясь в постели, она разбудила Илью, рука которого плотно обхватывала ее талию, уже не чувствуя этого, будто так было всегда, отчего теперь, спросонья, не могла понять, что ее сковывает.

— Ты куда? — еле бормотал ее избранник, щуря один глаз.

— Работать пора… — с трудом отвечала она, не понимая сути вопроса и с трудом осознавая где находится, осматриваясь.

— Какая работа? Ложись! — потянул он ее обратно, чему она уже не сопротивлялась, все же сообразив, что спешить некуда и можно спать хоть до обеда.

Не желая больше находиться под его контролем, она развернулась к нему лицом, извиваясь и подстраиваясь, чтобы всем было удобно, сплетая свои ноги с его в тугой канат, попутно накидывая одеяло на голые и уже холодные ступни Ильи, нежно провела ладонью от бедер до шеи, так и оставив ее на плече, уткнувшись носом под пышную шевелюру, сладко посапывая и наслаждаясь таким редким моментом теплой безмятежности ленивого утра.

Глава 42 Стольм

Астральд, чья дисциплина была непоколебима в своей правильности, с легкостью отринул все раздумья о сложных событиях вчерашней ночи и без труда уложил себя спать, лишь слегка нарушив обыденный режим. Кто-то только просыпался, а большинство участников совета уже активно готовились к важному дню, лелея свои лучшие наряды и повторяя речи, перебирая листы с текстом. Он же, влекомый таинственным притяжением зала заседаний и той честью, которой удостоен в этот раз, — представлять делегацию своего города-государства, — стоял сейчас перед тяжелыми коваными дверьми Ямы, собираясь с мыслями, рассматривая витиеватые узоры тропических лиан и цветов, искусно исполненных лучшими мастерами, и разного размера птиц, притаившихся в глубине стальных джунглей.

Ему с трудом удалось открыть одну из створок, высота которой стремилась под четыре метра. Обычно открывались они усилиями четырех краасов, но в это время здесь еще никого не было. И он бы сюда не попал раньше назначенного срока, если бы волей случая не был размещен двумя этажами ниже, имея привилегию. Протиснувшись боком в образовавшийся зазор, он оказался в той мрачной обстановке, которой наполнены общественные пространства в момент своего покоя. Темный длинный каменный тоннель, выложенный черным глянцевым мрамором, уходил к центру зала, словно к арене цирка, сужаясь и уменьшаясь в высоте по мере продвижения. Стоя у самого края, Астральд не решался выйти в центр, где располагалась глубокая круглая трибуна. Через несколько часов ему предстоит стоять в самом ее центре, обращаясь ко всем, кто будет окружать его, восседающим в воронке трибун, ярусами уходящих под белый свод, светящийся сейчас лишь слабым естественным светом подкупольных пространств, создающих иллюзию парения этой белой шапки в воздухе. В круглых углублениях, высеченных в квадратных секциях потолка, таились шары, чей яркий свет наполнит зал, все же сохраняя черноту Ямы, высвечивая лишь белые стены и купол, умело играя черно-белыми тонами.

— Не знаю, как вам, а мне этот зал больше нравится в естественном свете, — тихим эхом зазвенел женский голос, рассекая холодное пространство.