Изумруд из Сан-Донато

Может быть сама того не подозревая, Бурляева была совершенно «правильной» балериной, для которой выход на сцену – это всего лишь повод, чтобы образовать вокруг себя положительно настроенное общество. Вполне довольствуясь ролями в первом ряду кордебалета, она закатывала обеды и ужины, где встречались между собой и заводили полезные связи многие известные люди. К ней приходили балетоманы и меценаты, воротилы придворных интриг и гении современных финансов, господа офицеры разных возрастов и чинов, писатели, музыканты, художники и, разумеется, балерины.

Роль содержанки для актрисы балета была совершенно естественной в те времена. Хотя, пожалуй, времена прошли, а роль осталась. И богатые любовники балерин – это, скорее не предмет осуждения, а лишь повод для недоброй зависти:

– А у этой то смотрите – целый мужской гарем. Фабрикант Путилов для денег, композитор Скрябин – для театральной протекции, художник Коровин – для души, а вот гвардии поручик Модзалевский – не понятно зачем. Неужели на сцене напрыгаться никак не может? Ей еще и в постель кролика в эполетах подавай? Лучше бы уж поэта какого завела, он бы ей вирши сочинил и прославил, как Пушкин Истомину

И вдруг прыжок, и вдруг летит,

Летит как пух от уст Эола…

Да уж, великий поэт-поклонник – это целое состояние! Кто знает, помнили ли бы мы хоть немного, кто такая Истомина, если б не Пушкин? Бессмертие, право, стоит, того, чтобы согреть теплом человека, вручающего вам этот дар! И актрисы хорошо это знают.

И трудно и представить сколько юных девушек млея от этих стихов устремились на сцену, мечтая быть столь же «блистательными и полувоздушными», как вдохновившая поэта легендарная балерина. А сколько юношей влюблялись в танцовщиц под эти стихи, в глубине души считая себя поэтами?!

Господи! Какое неисчислимое множество доброй романтики, светлых искренних чувств, божественной поэзии, тонкого расчета и… пошлости собралось на сцене. Но ведь не только на ней, не так ли?

Мир вступил в эпоху капитализма и как набат прозвучала базовая аксиома, определяющая мораль приходящего века:

– Всякая буржуазная добродетель, батенька, есть ничто иное, как проституция в квадрате.

Не догадываетесь, кто это? Нет, Ленин лишь неоднократно эту аксиому повторил. А автор фразы – Фридрих Энгельс. «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Теоретическая основа описываемых событий там изложена исчерпывающе полно.

– Все покупается и продается!

– Чего нельзя купить за деньги, то можно купить за большие деньги!

И подлость эпохи в том, что все мерзости, которые совершались рабовладельцами и феодалами со слезами на глазах (у жертв разумеется), теперь происходят будто бы по взаимному согласию, с елейной улыбочкой.

Поэт скажет об этом так:

Невыносимо, когда насильно,

А добровольно – невыносимей!

Хорошо скажет.

Расцвело купеческо-промышленное сословие и на продажу отправилось буквально-таки все: дворянские титулы, ордена, юные женские тела, юные мужские части тела как в сборе, так и по отдельности, честь, совесть, мораль, земельные наделы, ценные бумаги…

Да что тут говорить? Все это давно и добротно перемолото мировой литературой, театром, кинематографом. Стоит ли ворошить?

Предполагаю, что, все-таки стоит! Ибо во главе всего находится не эпоха, не сословие, не окружающая среда, а Личность. Личность сама определяет свою судьбу, зачастую наперекор всему вышепроизнесенному. И данный текст именно об этом.

– Я так не хочу, Я так не могу!

У личности вырастает в решительное:

– И я так не буду!!

Анастасия вступала в настоящую взрослую жизнь. В жизнь, о которой она мечтала, и которая оказалась довольно далека от ее мечты.

– А в чужой монастырь, красавица, со своим уставом-то не ходят!

– Всяк сверчок – знай свой шесток!

Актеры, актрисы, болеро и балерины императорских театров, надо сказать, не были никакой богемой. Уже было сказано, что все они были служащими Министерства, нет никакой такой не культуры. Они служили в Министерстве Двора и наделов Его Императорского Величества, руководил которым вот уже много лет барон фон Фредерикс, личность, заслужившая у отдельного повествования.

– Легче дивизиями командовать, Ваше Величество, чем в театральных дрязгах разбираться, – жаловался он иногда Государю.

Но царь уже познал «науку страсти нежной» и понимал, что без театральных кордебалетов его армия придворной челяди будет выглядеть тускло и вяло.

– Наши театры, Владимир Борисович, и славу и мощь имеют не менее иных дивизий! Балет – это драгоценность, стоящая всех алмазов двора! – отвечал он на ворчания «старого джентльмена», как называли Фредерикса про меж собой царь и его супруга Александра Федоровна.