Читаем Изумрудная муха полностью

Чаще всего сестрицы навещали Софью и Ивана зимой, в Николин день (этого святого в их семье особо чтили), в Рождество, на Крещение, на Масленицу, и весной на Пасху. Бабушка Софья так подгадывала, чтобы дома не было ни зятя, ни Елизаветы Ивановны. Они входили с мороза румяные, хорошенькие, в передней стряхивали снег с одежды, муфт и ботиков. Обе старались одеваться нарядно. Тётя Варя была в сером зимнем пальто, переделанном из видавшего виды демисезонного, которое она перелицевала и посадила на ватин. Она пришила к нему высокий воротник из серого каракуля; манжеты и полы также были оторочены широкими пластинами каракуля. В их семье старые вещи не выбрасывали, а мастерили из них что-то новое, изобретательно комбинируя и подбирая лоскуты в тон. Разрезав на крупные лоскуты изношенную шубку из серого каракуля, тётя Варя, «бурнусница», как её звали в семье, выкроила из них помимо воротника, манжет и пол ещё и муфту, заменявшую каждодневную сумочку. Голову она покрывала толстым тёмно-серым пуховым платком, варежки тоже были пуховые, тёплые. Тётя Мура, щеголиха, любила одеваться по моде. Она была в новой беличьей шубке с высокими плечами и кубаночке из белки, которую она повязывала сверху тонким шерстяным платком ажурной вязки – так зимой защищали от мороза ушки барышни в старые времена. (Зимы и тогда были студёные.) Муфта тоже была из беличьего меха. Сёстры вешали на вешалку верхние одежды и разматывали шерстяные узорчатые шали, которые поддевали под пальто и шубку. Они всегда усиленно кутались зимой, исходя из бытовавшего в старину убеждения, что «пар костей не ломит». Тётя Варя была в синем праздничном костюме из бостона с белой блузкой, заколотой у ворота скромной брошкой с выкрошившимися камешками. На руке у неё были часики, подаренные ей на пятидесятилетие коллективом часового завода, на котором она служила бухгалтером. Тётя Мура была в розовом шерстяном платье собственной вязки с орнаментом из зелёных елочек, выпукло вывязанных на рукавах и на груди по линии кокетки. Как она ни отлынивала от домашних уроков рукоделия, у старших сестриц научилась многому. В отличие от тёти Вари она любила украшения. В ушах сверкали бриллиантовые серёжки, на пальцах колечки и непременно старинные аметистовые бусы почти в тон платью. Потом они долго возились с кнопками на фетровых ботиках. Освободившись от ботиков и тёплых рейтуз, они оказывались в изящных чёрных лаковых лодочках. Они пахли морозной свежестью и цветочными духами из Мосторга. Перед зеркалом в прихожей поправляли причёски, пудрили носы, подкрашивали губы. Затем посещали туалет, который называли «кабинетом задумчивости», в ванной мыли руки и тогда уже шли здороваться. Церемонно целовались, приговаривая:

– Ну вот, в кои-то веки решили забежать, праздник отметить со своими… Чего у вас новенького?.. Иван здоров? Всё на своём заводе трудится?.. А как сам? Хозяин? Как Лизавета?.. Любаше в школу не пора? Какой тебе годок пошёл? Седьмой?

И начинали Любу целовать и тискать, повторяя, что она у них единственная и ненаглядная.

Бабушка между поцелуями отвечала:

– Чувствовала, что приедете… сон видела… нет ни Лизы, ни зятя… сейчас в редакции, послезавтра опять улетает… война кончилась, а он всё по командировкам… Ваня в магазин пошёл, скоро придёт. Рано ей в школу, и дома хорошо. Супчику горяченького, а? Хорошо с морозу-то.

После чего, прошествовав в кухню, сёстры чинно рассаживались за столом у окна. Любу тётя Мура усаживала рядышком с собой. Так хотелось тёте Муре. К визиту дорогих гостей бабушка Софья застилала стол накрахмаленной белоснежной скатертью и укладывала напротив каждой гостьи салфетки, заправленные в серебряные кольца. Ради семейного торжества она доставала из своих закромов столовое серебро и кузнецовские тарелки с супницей и блюдо под второе, чудом сохранившиеся остатки старого сервиза. Даже гости Елизаветы Ивановны не удостаивались такой чести. А для сестёр это являлось подобием родового ритуала, продиктованного неосознанным желанием чтобы было всё «как раньше». Сёстры привозили с собой гостинцы. Тётя Варя привозила конфеты, а тётя Мура сладкий пирог с вареньем. Любаше от тёти Вари – тетрадь для рисования и цветные карандаши, от тёти Мурочки – куколка, сшитая из ярких тряпочек с нарисованным личиком. У бабушки Сони был готов обед: кислые щи на мясном бульоне и пирожки с картофельной начинкой, на второе – тефтели с картошкой под грибным соусом – всё, что все они любили, и к чаю испечённый в «чуде» на яичном порошке кекс с изюмом. На столе в графинчике радовала глаз наливка собственного приготовления, настоянная на ягодах, выставляемая на стол по случаю прихода гостей, и рюмочки. Внучке наливали в рюмочку водичку с вареньем.

– Уж не обессудьте, мои милые, разносолов не будет. Такие времена. Зато я постаралась, чтобы было вкусно и сытно.

– Гляди-ка, маскировку в Кремле удалили, совсем другое дело. Подновили, соборы опять заиграли, – говорили сёстры, вспомнив недавние военные времена.

Налюбовавшись видом заснеженного Кремля в морозной дымке, сёстры приступали к трапезе.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Кредит доверчивости
Кредит доверчивости

Тема, затронутая в новом романе самой знаковой писательницы современности Татьяны Устиновой и самого известного адвоката Павла Астахова, знакома многим не понаслышке. Наверное, потому, что история, рассказанная в нем, очень серьезная и болезненная для большинства из нас, так или иначе бравших кредиты! Кто-то выбрался из «кредитной ловушки» без потерь, кто-то, напротив, потерял многое — время, деньги, здоровье!.. Судье Лене Кузнецовой предстоит решить судьбу Виктора Малышева и его детей, которые вот-вот могут потерять квартиру, купленную когда-то по ипотеке. Одновременно ее сестра попадает в лапы кредитных мошенников. Лена — судья и должна быть беспристрастна, но ей так хочется помочь Малышеву, со всего маху угодившему разом во все жизненные трагедии и неприятности! Она найдет решение труднейшей головоломки, когда уже почти не останется надежды на примирение и благополучный исход дела…

Павел Алексеевич Астахов , Павел Астахов , Татьяна Витальевна Устинова , Татьяна Устинова

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза