Изумрудная муха

– Милая моя, как я вас ждала… Господь мне вас послал… Я замучилась… Садитесь рядышком, дорогая моя. Скажите, что я должна делать. Только пусть Любаня со Степаном выйдут.

– Мне нужно больше света, – строго скомандовала Дора Захаровна и подвинула к кровати стул.

– Ты слышал, что сказала врач? – прохрипела тётя Мура.

– Сейчас, Мусенька моя, кровинушка моя, красавушка моя, – засуетился Степан Кузьмич. – Горюшко ты моё…

Он бросился раздвигать шторы и поднимать занавески, зажёг люстру и все светильники, что находились вокруг кровати.

– Направьте эту лампу на лицо больной. Так. Спасибо. А теперь выйдите. Мы вас позовём.

Уверенный голос врача должен вселять надежду даже умирающим, подумала Люба. Татьяна прислала ей правильного доктора. А вот по поводу гонорара при встрече Дора Захаровна как-то странно ответила: «Там посмотрим». Пожалуй, теперь только это смущало Любу. У неё была готова часть денег на тот случай, если Степан Кузьмич не даст суммы, которую назвала Татьяна. Люба прошла вслед за Степаном Кузьмичом на кухню, выложила продукты. Старик убрал курёнка и творог в холодильник, пирожные оставил на столе. Они сидели и ждали. Был слышен тихий разговор, потом кашель тёти Муры. Потом наступило долгое молчание. Опять разговор – говорила тётя Мура, кашляла. Что-то сказала доктор – и опять молчание. Степан Кузьмич уже клевал носом, вздрагивая, просыпался. Умаялся, бедняга, ведь всё время на нервах, подумала Люба. Осмотр продолжался около часа. В комнате зазвонил колокольчик. Дора Захаровна прошла в ванную, вымыла руки. Степан Кузьмич приготовил для неё чистое льняное полотенце. Дора Захаровна объявила, что в комнату можно войти.

– Степан Кузьмич, я тут написала рекомендации местному врачу на своём бланке. Сегодня же вызовите на завтра врача, я оставила список лекарств и два рецепта на первое время. И свои рекомендации для врача, медсестры и для вас. Не надо разводить таблетки в воде. Горечь ещё больше раздражает горло и усиливает болевые ощущения. Димедрол не годится. Заменим таблетки травами. Я написала, как заваривать и в каких пропорциях. Крупным почерком. Сейчас необходимо перейти на инъекции. Ей сразу станет легче. Давно у вас был врач? Более месяца назад? Нехорошо. Не затягивайте.

– Да мы с Мусенькой не хотели… Мусенька говорит, что дорого платить…

– Это ты говоришь, что дорого! Не хитри! – захлебнулась от ярости тётя Мура.

– Подобные процедуры делают бесплатно, – сказала Дора Захаровна.

Тётя Мура смотрела на врача с обожанием, лепетала, что ей сразу стало легче, что скажет Степану делать, что доктор велела, чтобы он сделал влажную уборку и чтобы комнату каждый день проветривал утром и вечером…

– Стёпушка, подай гостям чай… А мне дай бумаги, что Дора Захаровна на столе положила. И мои очки, – тётя Мура приладила на нос очки с треснутым стеклом и уткнулась в бумаги.

Чай выпили поспешно. Дора Захаровна сказала, что ей пора торопиться на вечернюю лекцию – она читает на курсах повышения квалификации. Они поднялись и стали прощаться.

– Дорочка, милая, спасибо, что потрудились навестить старуху, – хрипя и тяжело дыша, заговорила тётя Мура. – Нет, дайте мне сказать, сейчас не так больно… Приятно было с вами поговорить, с интеллигентным человеком… Пока вы пили чай, я разобралась в ваших записях… Поняла, что меня будут колоть теми же лекарствами, которыми кололи мою сестру Софью, которая умирала от рака… Пантопон и морфий… Я это помню… Не смущайтесь, милочка. Я и раньше знала, догадывалась. По крайней мере, я буду спать, не мучиться… Покорнейше вас благодарю… Ступайте с Богом. Степан, не позабудь о вознаграждении… Любаня, приезжай… Ты мне нужна…

Молча вышли в прихожую, оделись, попрощались со стариком. Степан Кузьмич совсем раскис, плакал, не скрывая слёз, и то и дело вытирал слёзы фартуком. Он хотел сунуть в руку Доры Захаровны конверт, но она конверт не приняла. Он не настаивал, хотя был явно обескуражен. Любе прошептал:

– Я позвоню.

– Почему?! – спросила Дору Захаровну Люба, едва за ними закрылась дверь.

– Потому что я ничем не могу помочь. Деньги пусть заплатят медсестре, которая будет к ним бегать по любой погоде два, а позже три раза в день. В течение, возможно, полугода. У вашей тёти Муры хорошее сердце. Для её лет редкость. Такую жизнь прожить… Биография у неё – это приключенческий роман. Она мне кое-что рассказала…

В электричке Дора Захаровна возобновила разговор.

– Интереснейшая биография, но только если всему верить. Портреты её предков, например. Она сказала, что это её дед и бабка. Но они из разных эпох. Портрет женщины, скорее всего, из помещичьей усадьбы конца восемнадцатого века или начала девятнадцатого; живопись потемнела, вся в мелких трещинках. Портрет генерала писан неаккуратными, грубыми мазками, художником-любителем, возможно даже крепостным, ближе к середине прошлого века. Стилизован под ранние парадные портреты. Не обратили внимание? Вы почему улыбаетесь?