Изумрудная ведьма

Это было странное открытие, которое Эль перемалывала в себе несколько следующих дней. И хотя одиночество, приправленное отравляющим душу страхом, никуда не ушло, но рядом с Фредриком становилось чуть легче. А тот и правда всегда был где-то поблизости в тот самый момент, когда становилось совсем уж невыносимо. И как-то стало понятно, что уговорами ли, а может быть, силой, Альва вернет ее в башню, едва Эль только задумает снова сбежать. Он же наверняка успел наябедничать ее отцу… Она все еще не могла перестать его так называть и, наверное, никогда не сможет как-то иначе. А потому бесшумно глотала слезы, пока смотрела на короткую записку, что принесла старая механическая стрекоза. Выстрелив в воздух ржавым паром, она капнула на пол отработанным маслом и устало устроилась на рабочем столе у Сапаты. Тот ничего не сказал, лишь молча протянул Эль письмо, а потом оставил одну.

«Не делай глупостей! Я скоро буду», – гласило послание Рафаэля Страды, явно написанное от руки и впопыхах.

Но что значит «скоро»? Сегодня? Завтра? Через неделю? Дни шли за днями, а Эль надо было как-то существовать в мире из шепотков, косых взглядов и грубых слов, которые цедили ей в след осведомленные больше остальных студенты. Большинство, конечно, не знали, что же на самом деле произошло, но бледность Розы, а также бесцеремонные комментарии Астери не оставляли простора хоть для каких-то сомнений. Да и разве нужна хоть одна причина, чтобы начать всеобщую травлю? Нет. Иногда люди ненавидят кого-то лишь потому, что им кажется, будто так делает большинство. И если спросить их «за что?», они вряд ли нашлись бы с ответом. Так что Эль на них не сердилась, но перестала есть в общей трапезной, потому что ее еда каждый раз превращалась в наполненный чернилами или болотной жижей кошмар. Она так же старалась не появляться в переполненных коридорах, предпочитая заходить в аудиторию самой последней и садиться у самого выхода, чтобы первой сбежать.

Единственным человеком, которому, похоже, было в равной степени наплевать на сплетни, гадости и душевные метания самой Эль, была неунывающая Глэдис, которая в последние дни напоминала собой карманное солнце. Из-за зарядивших в предгорьях дождей и опустившейся на Школу влажной дымке, ее светлые кудряшки воинственно торчали из любого пучка. Такие же настырные, они умудрялись диктовать свои правила даже среди строго устава Мронена а потому Эль могла заметить их то среди девушек с факультета викканства, то среди группы парней, которые что-то ей хмуро рассказывали. После этого Глэдис возвращалась с ворохом новостей, которыми и пыталась расшевелить впавшую в апатию подругу.

С настойчивостью горной реки, что прокладывала себе путь меж тяжелых камней, она претворяла в жизнь свою совершенно детскую идею подружиться. Зачем той было это нужно, Эль не знала, но по началу вспыхнувшее раздражение сменилось равнодушием, а потом и вовсе каким-то неведомым образом она вдруг поняла, что ждет, когда Глэдис в очередной раз нарушит ее покой. В конце концов, знать, что посреди этого болота из безнадеги и косых взглядов есть кто-то, кому наплевать на все предрассудки, было… Ну, это воодушевляло. Хоть как-то. К тому же, Глэдис приносила новости о Розе. Так что не было ничего удивительного, что сегодня, в очередной дождливый холодный день, она пришла с новой сплетней.

– Через пару недель в Школе будут танцы и маскарад.

Глэдис возвестила это, едва только появившись на пороге небольшого закутка, где пряталась Эль. Тот находился на самом верху одной из крошечных библиотечных башенок, отделенный винтовой лестницей и длинным стеллажом с книгами, который полностью скрывал за собой потайные ступеньки. Идеальное место, чтобы ото всех скрыться. К тому же, Эль сидела в самом темном углу, но все равно вздрогнула, когда перед ней с громким шлепком опустилась ладошка.

– Ты слышишь меня? Или мне отправить тебе официальное письмо? Танцы. У нас будут танцы. А еще маскарад! Магия, да и только!

Не сказать, что посреди мыслей о себе, вечном и неясном будущем эта новость хоть как-то взволновала Эль, но она подняла взгляд.

– О, ради всего, хватит страдать! – всплеснула Глэдис руками.

– Я не страдаю.

– Да-да, конечно. Всего лишь пребываешь в трагических думах о своей жизни, позабыв, что помимо тебя в мире живет еще куча людей, которым тоже сейчас может быть несладко.

– Это тебе, что ли? – не удержавшись фыркнула Эль, глядя на кусок огромного пирога, что Глэдис держала в руках. От него осталась лишь жалкая половина и, судя по усыпавшим саргассового цвета накидку характерным крошкам, кто-то сейчас вот-вот лопнет от обжорства.

– Уф, – подтвердила догадки Глэдис и тяжело плюхнулась на соседний стул. – Ты у нас избегаешь шумного общества, так что решила захватить тебе чего-нибудь вкусненького. Понятия не имею, чем ты питаешься у твоего профессора, но, кажется, уже позеленела от голода.

– Очень смешно, – не оценила подколку Эль и хмуро уставилась на свои переплетенные пальцы.