Извините, я опоздала. На самом деле я не хотела приходить. История интроверта, который рискнул выйти наружу

Честно говоря, я даже рада, что мне разрешили погрузиться в более интересную область, потому что у меня что-то вроде аллергии на пустые разговоры. Я не хочу обсуждать работу, погоду и общественный транспорт. Интроверты, как правило, ненавидят болтовню (это не только неловкое социальное взаимодействие, но еще и бессмысленное и неблагодарное), но такой полноценный разговор, о котором говорит Марк, невероятно редок и труднодоступен, как мне уже удалось выяснить на улицах Лондона.

Нам говорят, что мы можем сделать разговор эмоциональнее и интереснее, учитывая, что у всех есть «внешнее Я» и «внутреннее Я». Внешнее говорит о погоде, фактах, блюдах на ужин и планах на выходные. Внутреннее – о том, что эти вещи на самом деле значат для нас и как мы к ним относимся.

Внутреннее связано с нашими страхами, надеждами, любовью, неуверенностью и мечтами. Внешнее занято логистикой, фактами, деталями, словно администратор. Внутреннее – это свадебные обеты, внешнее – это свадебный планировщик. Внутреннее любит смотреть в глаза, говоря о самых тайных желаниях, в то время как внешнее помогает отключиться от разговора, чтобы спланировать список покупок. Я для себя запомнила это так: «The Writing’s on the Wall» – альбом группы Destiny’s Child – это «внешнее Я» (с песнями «Jumpin’ Jumpin’», «Bug A Boo» и «Bills, Bills, Bills»). А альбом Бейонсе «Lemonade» – это «внутреннее Я» (с песнями «Pray You Catch Me», «Daddy Lessons», «Don’t Hurt Yourself»)^[17]. Поняли?

Марк показывает нам короткое видео с вечеринки. В нем мужчина подробно описывает свою поездку на работу, прежде чем спросить женщину напротив, что она изучала в университете, чтобы рассказать о своей специальности. Затем она начинает рассказывать о своих любимых вегетарианских рецептах. Это пример «поверхностного разговора». Он кажется до жути похожим на происходящее на каждой (пусть и не частой) обеденной вечеринке, на которой мне довелось побывать.

В другом видео мужчина упоминает о смерти своей матери, а потом быстро переходит к теме футбола. Его прерывает женщина, которая спрашивает, как он относится к смерти матери, учитывая, что это было почти сразу после ее развода с его отцом. Как он справляется с тем, что происходит так много всего одновременно? Женщина на видео добрая, но кажется немного докучливой.

Марк останавливает ролик.

– Вы можете подумать: «Может, он не хотел говорить о своей матери, и со стороны женщины было невежливо расспрашивать его об этом». Но ведь это он начал. Он действительно хотел поговорить об этом, но не смог найти способа продолжить тему, – объясняет он. – Люди обычно с радостью отвечают на личные вопросы, если чувствуют, что человек, задающий их, искренен и добр.

Женщина передо мной угукает, громко соглашаясь. Мужчина лет 30 поднимает руку:

– Но ведь люди не всегда хотят делиться своими личными чувствами и жизнью, верно? Некоторым это может не понравиться.

Марк отвечает ему. Конечно, так может быть, но страх быть навязчивым сильно преувеличен. Более важный момент заключается в следующем: то, чего мы действительно должны бояться, – это быть скучными и умереть, так и не наладив ни с кем связь.

Затем он многозначительно смотрит на нас и медленно повторяет:

– Страх и жестокая реальность быть скучным и умереть, так и не наладив ни с кем связь, сильно недооцениваются.

Потом Марк хлопает в ладоши и просит половину аудитории повернуться к незнакомцу, сидящему справа, и рассказать о себе или том, что происходит в вашей жизни. Другой человек должен позаботиться о том, чтобы перевести разговор с внешнего уровня на внутренний, эмоциональный и полноценный.

Я поворачиваюсь к женщине, сидящей справа от меня. Ее зовут Линдси. Она американка. Из Алабамы. На ней жемчужное ожерелье и черный кашемировый джемпер.

Я дразню ее.

– Я скоро еду в Техас навестить свою семью, – говорю я.

Боже, эту тему можно развить очень широко. Семья. Напряженность в семье. Возвращение в Америку чревато тревогой или, возможно, тоской и сожалением.

– О… тебе предстоит долгий перелет. Как долго он длится? – спрашивает Линдси.

– Часов 11, – отвечаю я. Слишком поверхностно, Линдси.

– Подожди, дай я еще раз попробую. Ты… хм… ты устроишь себе шопинг? Черт! – говорит она.

Как мудрый гуру, я жестом приглашаю ее попробовать еще раз.

– Ты с нетерпением ждешь солнечную погоду? – осмеливается она.

Линдси не может этого сделать. Она не может задать более личный вопрос. Я думала, американцам это будет сделать легче, чем британцам.

Ну же, Линдси. Спроси меня о моей семье. Спроси меня, мучаюсь ли я от бессонницы, когда не могу понять, почему уехала так далеко от них, скучаю ли я с каждым годом все больше. Неужели я переехала только потому, что в Лондоне есть хорошие пьесы, уютные кафе и газеты, для которых я хотела бы работать? Спроси меня о чем-нибудь серьезном, Линдси.