К другим берегам (СИ)

Новые вопросы поднялись перед П.: Как быть? Что теперь делать? Он, пока, не понимал ответа, но твердо знал: поиски не следует прекращать.

писать надо проще фразы должны быть такими как и эти чувства эти мысли...

Добиваясь точного слова или фразы, П. чувствовал: вот что нужно вот что должно быть так следует писать, но он не мог сразу нащупать новую для него манеру, понять её, проникнуть в неё, не мог сразу оставить ту, прежнюю свою манеру. Это было похоже на препятствие, возникшее на пути бурных вод, которое воды не могли разбить сразу, но, накапливаясь и напирая на препятствие, вода искала слабое место, образовывая маленькую трещинку, выдавливалась по капле. Давление воды не ослабевало! Трещинка расшатывалась и всякий раз, когда сопротивление преграды становилось слабее, вода больше напирала на это место, пока весь напор, хлынувший в образовавшееся свободное пространство, своею мощью и силой не разрушал преграды до самой её основы.

После публикации романа, почти все крупные издания предложили П. свои услуги. К его удивлению, высланные в эти издания, новые рассказы, вернулись с замечанием:

"новая, упрощенная манера письма, утверждаемая автором, вероятно, покажется чрезмерно сухой и нелюбопытной читателю, а мы, к сожалению, не имеем возможности игнорировать желания публики. Конечно, если у г-на П. найдется что-либо в духе его романа, будем рады принять к рассмотрению..."

Два рассказа, всё же, были напечатаны. Критика приняла их сухо. Он не мог взять в толк, отчего люди, делавшие ему, прежде, замечание в подражании, а стало быть - в сокрытии собственной личности - теперь, когда он пытался выразить её в своих работах, не хотят знать этой личности? Отчего хотят они прежнего П., в котором было так мало его настоящего - в чём упрекали его тогда, - но теперь, зачем-то, требовали вновь? Здесь не было никакой логики, напротив - только каприз тех, кто желал для себя лишь развлечения. Он не мог позволить себе изменить нынешним принципам, и предпринял переговоры с одним некрупным изданием. Там ему сказали: Мы были бы рады сотрудничеству, но выплачивать крупные гонорары, из-за скудности средств издания, не сможем. П. ответил: Его устроит их условие, если только издание возьмет на себя обязательство печатать все его новые работы. Договоренность была достигнута...

Вскоре, эта новая манера сформировалась в общих чертах; точно семя, попавшее в пригодную почву, прижилась и стала приносить плоды: через полгода П. предложили включить два-три рассказа в большой двухтомный сборник. Участие в таком предприятии не могло пройти незамеченным! Некоторые издания вновь обратились с предложением, позабыв о своём прежнем мнении. П. сослался на обязательства перед публикующим его издательством. Повод был надуман - П. не простил ещё отказов...

Продолжая работать в своей новой манере, П. видел, как задачи, которые не удавалось успешно решать, теперь решались легко. Вначале он удивился такой эффективности, порадовался простоте, с которой распутывались узлы, не дававшиеся ему прежде. Однако, один решаемый вопрос, освобождал место для нового, более сложного. Так и теперь: наметился новый вопрос, и суть его состояла в том, что эта эффективность появлялась из-за несоответствия его новой манеры и решаемыми ею задачами. Другими словами: прежние вопросы, которые ставил он в своих работах, должны быть заменены на более значительные, более глубокие, более серьезные. Необходимо найти содержание, которое соответствовало этой, новой манере. Нужно было осознать: что, по-настоящему, волновало, заботило, тревожило его, а значит - глубже проникнуть во внутреннюю свою сущность, осмыслить внутренние свои потребности, и те нити, которые соединяли его с внешним миром. Это была сложная, трудная задача. Он понимал, что не сможет, с помощью одного ума, быстро и легко решить ее, ведь задача эта - важнейшая для писателя.

Прошло немало времени, прежде чем П. смог подступиться к такому вопросу. Он смутно чувствовал это, приглушенным у современного человека, но не исчезнувшим до конца чутьем, которое так тонко у людей отдаленных от цивилизации и близких к естественной среде. Очертание этого нового пробивались, едва заметными ростками, в двух рассказах. Перечитывая их, П. чувствовал дыхание этого нового, как чувствовалось движение свежего воздуха в жару. П. осторожно двигался в направлении, которое подсказывало внутреннее чутьё, точно зверь, нашедший след запаха, и он уже не мог его потерять, потому что чувствовал запах всё лучше, всё отчетливей. Он написал несколько стихотворений, где это новое проступило ещё яснее... Когда написанное получалось действительно хорошо, его охватывала холодная, мелкая дрожь, сбегающая по костистым уступам позвонков ручейком, пупырящим кожу, от затылка до середины спины, растворяясь там внутри, в переполнявшем его чувстве радости и удовлетворения.