К истокам кровавой реки (СИ)

— Очень просто, — спокойно ответил Никодар, лишь слегка покривив в усмешке тонкие губы. — На балку прикрепил веревку, шею в петлю, бревно оттолкнул — и здравствуйте, духи земные. Вроде как сестру у него похитили в первый год после Южного похода, и он среди убитых родного племянника нашел.

— Эмоции, — Севин сердито перелистал кипу бумаг с отчетом. — Выворотень спокойно вонзил бы ему нож в горло. Ну, скажи свое мнение — им стоит снова высылать военную помощь? Мы практически не видим от них материальных выгод, немного пшеницы и угля не в счет.

— Мое мнение — конечно, это затратно. Но не стоит доводить людей до отчаяния. Например, старина Збигги, главный иренарх, мне довольно прозрачно намекнул, что в случае отказа выслать помощь, они тоже откажутся участвовать в наполнении бюджета Теплых Прудов. Но дело даже не в этом. Они — заслон между нами и шернами, если позволить поселениям пасть, весь этот ужас снова будет у нас.

Севин встал и заходил по комнате.

— Они не пробовали заключить договор, как Крохабенна?

— Пробовали. Шерны запросили подать, которую они физически не смогли бы платить. Перевес сил на стороне крылатых бесов, те это прекрасно понимают и пользуются. Поселенцам же еще нужно отправлять налог на северный континент.

— Да, жизнь у них не сахар…

— Что делать, дядя, — философски заметил Никодар. — Всегда будет одним хорошо, а другим плохо. Наша задача — сделать так, чтобы плохо было не нам.

— Хорошо, к вечеру я просмотрю отчет и мы обсудим с тобой размер военной помощи. Это все?

— Не совсем. Я обнаружил любопытную вещь, дядя. Взгляните на карту.

Никодар придвинул к себе отчет, вытащил из середины два сложенных в несколько раз больших листа бумаги и развернул их на весь стол.

— Глядите, это схема материка шернов. А это карта, принадлежащая якобы еще Старому Человеку.

Севин пропустил слово «якобы» мимо ушей — не будешь же родного племянника обвинять в ереси. Он склонился над картами, которые давно были ему знакомы и навевали только неописуемую скуку. К чему знать рельеф мертвой пустыни? Кому, кроме колонистов, могут пригодиться сведения о болотах и скалах Южного континента?

— Что ты хотел мне показать?

— Все черные линии, — генерал приподнялся с места, — перерисованы со старых карт или сделаны поселенцами. Красная — это уже результат моих исследований. Беда в том, что завершить их не получилось — слишком мало у меня было в подчинении солдат. Не получалось выставить достаточное количество дозорных.

— И?

— Красная линия отличается на нашем материке и на материке шернов. Если у нас она описывает довольно ровный полукруг от Полярной страны до двух концов Великого моря, то у них… — Никодар многозначительно замолчал.

Севин видел сам. Красный пунктир обрисовывал отнюдь не ровную окружность, он петлял, выпячиваясь в направлении безвоздушной пустыни, захватывая куски мертвой стороны Луны.

— И что это?

— Это воздух. Воздух, дядюшка. Вот одна из самых обширных областей — она подписана еще на карте Старого человека.

Севин провел пальцем по надписи. Буквы складывались в слово, и губы понтифика зашевелились, выговаривая:

— Шиккард.

— Да, Шиккард. Гора, огромная и бесплодная. Шернов на ней нет, ибо там слишком близка пустыня, потому не добыть ни пропитания, ни воды. Поэтому там нет и наших людей. Но почему там есть воздух? Возможно, есть и еще такие воздушные полуострова, но мой маленький отряд не смог их найти.

— То есть тебе тоже нужны люди. А польза какая нам с мертвой горы?

— Сначала надо исследовать, — Никодар скрестил руки на груди и посмотрел в глаза понтифику. — А там увидим, будет ли польза.

— Хорошо, объявим сбор, — Севин почувствовал, что голова начинает болеть. Снова проблемы, снова поиск решения, снова ответственность — ох, знал бы, не смещал бы Элема…

 

*Плащ римских офицеров - спасибо, Иридана!

 

========== Кто у нас хозяин в доме. Сакко ==========

 

Жара, яростная полуденная жара, которая бывает только вблизи экватора и только в середине дня длиной в несколько сотен часов, выжгла поверхность мостовой и раскалила воздух. На бедной улочке не было видно ни единой живой души - рабочий люд дожидался грозы в фабричных помещениях, старики, женщины и дети отсиживались в домах, псы не рылись в отбросах и, отыскав любое доступное укрытие, прятались там от зноя.

Ивата прошел по центру улочки, и спутником ему была только собственная блеклая коротенькая тень под ногами. Его собственный домик стоял чуть в углублении, он спустился на пару ступенек вниз в дневную горницу (вход на ночную сторону был с другого конца домика, и пол в этой комнате был, наоборот, приподнят над землей). Дверь не запиралась на засов, лишь завязывалась на веревочку, воровать у Иваты было решительно нечего - кроме самой скудной мебели и небольшого запаса еды, он в доме ничего не держал.